Дикая кошка.

В этот день в образцово-показательной жилконторе про­ходила расширенная ежемесячная планерка. Кирпичников Егор Петрович, профессиональный слесарь, мялся в углу ка­бинета и, зажатый с двух сторон небритыми сантехниками, от фуфаек которых исходил тонкий аромат немытых унитазов, старался как можно реже дышать. В помещении было душно и жарко. Чуть подальше, напротив портрета первопроходца- лесоруба, развалившись на стуле, сидел молодой водопровод­чик в старых кирзовых сапогах и тяжелым смрадом холщевых портянок без труда перебивал ароматы ватных телогреек своих коллег-сослуживцев.

«Когда это все кончится?! — размышлял Егор Петрович, хотя удушливый запах беспокоил его меньше всего. — Пора бы уже завязывать».

Мысль о том, что его, опытного работника, за совершенное накануне будут распекать в присутствии молодых слесарей, не давала Егору Петровичу покоя. Он и сам понимал, что ви­новат, знал, что нарушил инструкцию, знал, что нужно было поступить иначе, но!.. Теперь Кирпичникову грозило суровое наказание. Возможно, строгий выговор. Лишение годовой пре­мии или даже увольнение с работы.

Совещание подошло к концу. Присутствующие, с шумом отодвигая стулья, дружно ринулись к открытой двери.

«Фу ты! Кажется, пронесло! — с радостью подумал Кирпич­ников, продвигаясь к выходу. — Может, забыли?!»

Но не тут-то было.

— Кирпичников! — раздался за спиной строгий голос на­чальника. — А вас я попрошу остаться!

Егор Петрович вздрогнул. Сразу как-то сгорбился. Сник. «Видимо, не забыли!» — мелькнула мысль.

Нехотя он вернулся в душное помещение и уселся на ста­рое место.

Начальник жилконторы, Горынычев Ерофей Иосифович, прошелся по кабинету и широко раскрыл окно. В помеще ние рванул поток свежего воздуха. Пройдясь по ковровой дорожке, начальник закурил и укоризненно поглядел на по­корно сидящего на стуле Кирпичникова. Егор Петрович при­тих. Замер, стараясь дышать через раз.

— Ну что, товарищ Кирпичников?! Что мы с вами делать будем?! — начал Горынычев вполне дружелюбно. — Вы, види­мо, не знаете, где вы работаете?!

Петр Егорович виновато молчал.

•  Вы что, забыли, что ли, что наша контора обслуживает не бараки лесорубов, а дома работников горкома и райкома партии?! А?! Вы что, разве не подписывались под инструкци­ей, которая учит, как вести себя в квартирах руководящих работников! А?!

Кирпичников соглашался и на каждое слово начальника утвердительно кивал.

•  Ну, если ты все это знаешь, зачем тогда пьешь?! Не уме­ешь пить, тогда зашей себе рот и даже!.. — резко перешел на «ты» руководитель предприятия.
•  Опозорил нашу контору на все, на все министерство! Ты это сам-то понимаешь?! А?!
•  В этом я не виноват! — неожиданно для себя выдал Егор Петрович.
•  Как не виноват?! А кто виноват, по-твоему?!
•  Виноват второй секретарь горкома партии!
•  Ты чего городишь?! — возмутился Горынычев.
•  Это он предложил мне выпить, когда я ему буксу на слив­ном кране заменил!
•  Но по инструкции ты должен был отказаться и быстро покинуть помещение!
•  Я так и сделал! А он догнал меня на площадке и говорит: «Выпей, мил человек, со мной, чтобы у тебя премия в этом году была немного больше».
•  Ну а ты?!
•  Ну, раз такое дело, я и вернулся! А он наливает полный стакан коньяка и говорит: «Пей!» Ну, я выпил, а он мне на закуску бутерброд с черной икрой подает.
• Но по инструкции ты должен был отказаться! — побагро­вел начальник.
•  Я и отказался! После чего открыл свой чемодан с инстру­ментами, достал из него разводной ключ и этим ключом выпи­тый коньяк занюхал. Второй секретарь удивился и сразу мне вторично налил.
•  А что ты сделал?!
•  Ну а я поднял стакан и выпил. За то, чтобы в этом году вам лично увеличили размер заработной платы!

Горынычев удивленно поднял брови.

Кирпичников продолжал:

•  Потом я вместо разводного ключа достал пучок пакли, ну той, которой обычно трубы заворачиваем — она пахнет ядре­ней, и опять коньяк занюхал.
•  Ну, а что было потом?!
•  А потом у секретаря от увиденного глаза на лоб полезли. Он меня похвалил и еще один стакан предложил. Я не отка­зался, выпил, все было нормально, но пока открывал чемодан, пока искал в нем рукавицу для занюхивания, не устоял, ноги сами подкосились, и я рухнул прямо на пол.
•  Вот видишь, ты и здесь нарушил пункт инструкции! — со­всем взбесился Горынычев. — Если не удержался от предло­женной выпивки, сломался, то по инструкции ты обязан был упасть на коврик возле порога! А куда упало Ваше Величество?! А?!

Слесарь виновато отпустил голову. Он и сам не зна\, как умуд­рился оказаться в постели дочери хозяина квартиры, прямо в са­погах, в фуфайке и с чемоданом, наполненным слесарным инстру­ментом, под головой. Жена секретаря горкома, к тому времени пришедшая с работы домой и обнаружившая эту картину, чуть не лишилась рассудка. Она подняла такой шум, что соседи, заслы­шав этот истошный душераздирающий визг, мгновенно позакры­вали свои квартиры и начали прятать драгоценности, посчитав, что на них началась плановая облава работников ОБХСС.

•  Какой позор! Какой позор! — продолжая ходить по каби­нету, твердил начальник жилконторы.

Егор Петрович сидел молча и только время от времени шмыгал носом. «Наверно, с работы попрут?!» — назойливо кру­тилось в голове.

Кирпичников старательно попытался отогнать от себя эту страшную мысль.

Тем временем Ерофей Иосифович продолжал.

•  Кирпичников, а кто тебя заставлял пьянствовать на квар­тире первого секретаря райкома партии?! А?! Скажи мне, по­жалуйста!
•  Первый секретарь и заставлял!
•  Значит, первый секретарь заставлял?! — ехидно улыбаясь, переспросил Горынычев.
•  Да, именно он! Я отказывался, говорю, мол, так и так, инст­рукция, начальник не разрешает, а он в ответ: «Если ты со мной не выпьешь, тогда я твоего начальника с работы выго­ню! Понял?!» Ну, тут я так перепугался, что наша контора мо­жет лишиться такого ведающего начальника, как вы, что, не задумываясь, сразу две бутылки водки опорожнил.
•  Ну а потом?!
•  Ну а потом сам не знаю, кто меня мог уложить во всем моем снаряжении на постель пучеглазой старой девы, дочери первого секретаря! Не помню этого момента! Совсем не помню.

Выслушав веские доводы своего подчиненного, Горынычев еще раз прошелся по кабинету, ответил на два телефонных звонка и, остановившись возле перепуганного слесаря, внима­тельно посмотрел тому в глаза.

«Ну вот! — с тоской подумал Кирпичников. — Сейчас пред­ложит написать заявление об увольнении!» От такой мысли на душе заскребли кошки. Но начальник не спешил. Он как будто забыл об увольнении своего подчиненного. Вместо это­го Горынычев посмотрел в окно, о чем-то вспомнил и неожи­данно произнес:

•  Егор Петрович, а ведь у тебя имеется очень много поло­жительных качеств!

Кирпичников насторожился.

•  Насколько мне известно, ты очень большой любитель животных?! Это ведь так?!

Слесарь громко шмыгнул носом, давая понять, что слова шефа соответствуют действительности.

•  Ну, вот смотри! Ты ведь не побоялся трудностей и взял на воспитание кролика, которого неизвестные подкинули на мой дачный участок! Не побоялся?! Так ведь?!

Кирпичников ничего не ответил и только закатил глаза, вспо­миная нежное мясо пушистого бедолаги.

•  А вспомнить попугая, подкинутого местными придурками на чердак моего дачного домика?! А?! Ты и тогда не отказался его приютить! А ведь вполне мог бы!

Воспоминания о попугае, за которого у капитана дальнего плавания была выручена литра водки, привели Егора Петро­вича в легкий восторг.

Горынычев продолжал.

— А если вспомнить, как ты пристроил у себя ядовитую змею, лесную гадюку?! А?! Это же поступок героя! О тебе давно необходимо писать в газетах!

В этот раз Кирпичников улыбнулся еще шире, припоминая упоительный момент, когда запускал под дверь сплетницы- соседки черную толстую змеюку.

Горынычев замолчал. Кирпичников, наоборот, напрягся, так как до этого позволил себе расслабиться. В этот момент на­чальник повернулся к своему подчиненному.

•  Егор Петрович! А не могли бы вы у себя на время при­ютить…

«Опять, наверное, попросит, чтобы его старая восьмидеся­тилетняя теща пару месяцев пожила у меня на веранде?!» — мелькнула мысль у провинившегося слесаря.

•  Повторяю! — продолжал Горынычев. — Только на время! Только на самое короткое время, приютить у себя… э-э-э… кошку?!

От такого неожиданного предложения Егор Петрович даже подпрыгнул.

•  Кошку?! Какую еще кошку?!

Да самую что ни есть обыкновенную кошку! На даче к нам прибилась. Хотели домой взять, да у самих уже две, а эту жалко, живет там одна-одинешенька, ждет, когда ее руки доб­рые приласкают.

После такого разговора отказывать начальству было чер­товски рискованно.

•  Ну ладно, пускай поживет! — задумчиво ответил Кирпич­ников. Правда, в его планы не входило пускать в свою холос­тяцкую квартиру какое-нибудь животное. «Надоест, так уве­зу куда-нибудь или друзьям отдам, — подумал он. — А можно в мешок, да и… Ну, это в крайнем случае, конечно!»

Привезти кошку решили на следующий день.

•  Могли бы сегодня! — пояснил Горынычев. — Да жена пока ее поймать не смогла.

Этим словам Егор Петрович в тот момент не придал ника­кого значения. От радости, что его не собираются наказывать, Кирпичников готов был пустить в дом не только серую кош- ку, но и черную собаку, небольшого поросенка, рогатого коз­ленка и белую, как лунь, старую, выжившую из ума тещу сво­его начальника.

После обеда на Доске Почета появилась большая фотогра­фия слесаря-водопроводчика товарища Кирпичникова. Воз­ле нее красовалась надпись: «Слава защитникам животных! Товарищи! Берите пример с нашего сослуживца. Все на за­щиту природы!»

Прошло несколько дней. Никакой кошки Кирпичникову никто не передавал.

«Забыли, наверно! — решил он. — Ну, да и шут с ним! Нашим легче!»

Прошло еще несколько дней. Егор Петрович после работы, развалившись на диване, смотрел дома телевизор и наслаж­дался воплями, доносящимися из квартиры соседки. «Работа­ет, видимо, гадюка-то?!» — подумал он.

На улице скрипнули тормоза. Из директорского уазика вышел сам товарищ Горынычев и, держа в руках мешок из- под картошки, вошел в квартиру к своему подчиненному.

•  Вот! Держи квартирантку! — торжественно произнес он. — А то, небось, скучно одному-то жить?! А?!

С этими словами Ерофей Иосифович протянул мешок ото­ропевшему Кирпичникову, одобряюще похлопал того по пле­чу и, сославшись на неотложные дела, быстренько удалился.

Мешок был увесистый, а внутри него что-то шевелилось. Кирпичников взял подарок, прошел на веранду и заглянул внутрь.

•  Ши-и-и! Ши-и-и! — угрожающе прошипели внутри мешка.

На испуганного слесаря в упор уставились два крупных

зеленых глаза. У Кирпичникова по спине побежали мураш­ки. С целью перевернуть мешок он осторожно взялся одной рукой за его угол.

•  А-а-а-а! — заорал он в следующую минуту, так как острые зубы больно вцепились в его палец.

Бросив мешок, Егор Петрович быстро убежал с веранды и плотно закрыл за собой дверь. Сделал он это вовремя.

Из мешка выскочила средних размеров кошка и со злоб­ным шипением кинулась ему вдогонку. Заскрипели когти по дверному стеклу. Крупные белые клыки угрожающе сверк­нули под лучами электрической лампочки. Окровавленный Кирпичников с ужасом схватил в прихожей небольшой ло­мик и немедленно припер им дверь.

Тем временем кошка заскочила на диван, стоящий возле окна, и мгновенно сделала на нем приличных размеров кучу. Увидев такое безобразие, слесарь погрозил ей кулаком. Кош­ка не осталась в долгу и прямо с дивана прыгнула на оконные шторы. Под ее тяжестью шторы вместе с гардинами рухнули на пол веранды. После этого кошка зашипела еще злобнее и кинулась царапать дверь. Из-под ее когтей во все стороны полетела стружка.

Кирпичников на всякий случай вооружился кухонным но­жом и разводным гаечным ключом. Страх и ужас поселились в душе слесаря и опытного работника образцово-показатель­ной жилконторы. Он не совсем понимал, что происходит. За необходимой консультацией Егор Петрович решил сбегать к своему соседу, опытному ветеринару, Петрову Петру Петровичу.

•  Ну что-с! — дал свое заключение специалист.

Типичный случай! Такое в природе встречается часто. Просто животное в период, когда открыло глаза, не видело людей, да и впоследствии росло в изоляции от человека, вот вам и резуль­тат Советую вам времени зря не тратить и отправить животное  в деревню, пусть там возле дома мышей ловит. Держать его в квартире не советую.

Кирпичников поблагодарил соседа и, оставшись в одиноче­стве, на всякий случай трижды размашисто перекрестился.

В эту ночь Егор Петрович практически не спал. Он, воору­жившись ножом, разводным ключом и куском водопроводной грубы, лежал на диване и, не смыкая глаз, постоянно смотрел на застекленную веранду. Теперь ему стало полностью по­нятно, почему так долго не могли поймать животное на даче у товарища Горынычева. Кошка бесновалась внутри.

Наступило долгожданное утро. На веранде все было пере­вернуто вверх дном. Все углы и центральная часть пола были сильно изгажены кошачьими испражнениями. Сама кошка сидела на спинке изодранного в клочья дивана и время от времени показывала острые белые клыки.

• «Увезу к приятелю в деревню, — подумал Кирпичников. — Пусть там поживет».
• Два дня вместе со своим товарищем Егор Петрович ловил неуловимое животное, и только к концу второго дня кошка была надежно упакована в мешок. Кирпичников стонал. По­имка кошки далась ему и его другу нелегко. У Егора Петро­вича была прокушена задница, большой, средний и безымян­ный пальцы, сильно исцарапаны кисти рук, под правым гла­зом виднелся небольшой синяк, а ботинок с левой ноги был разорван в клочья, Его приятель выглядел примерно так же.
• Деревня Балбескино, в которой у Кирпичникова имелась небольшая дача и было много друзей, находилась в десяти километрах от поселка. Василий по фамилии Шаплак, к кому и держал путь Егор Петрович, как обычно, находился дома и занимался тем, что ничего не делал.
• Здорово, дружище! — весело приветствовал Кирпичников Василия.
• Здоровей видали! — охотно ответил Шаплак, с любопыт­ством поглядывая на мешок и пакет, из которого торчали гор­лышки водочных бутылок.

Егор Петрович оставил возле порога поклажу, присел к столу и завел с Василием нужный разговор, ради которого сюда и приехал. Просьбу приятеля Василий понял, но долго упирал­ся.  Кирпичникову пришлось применить тяжелую артиллерию. Он взял в руки пакет и достал из него первую бутылку вод­ки. Василий тут же повеселел. Он с удовольствием выпил стакан и моментально предложил неплохой вариант.

•  А что! Может, эту кошечку моей бабке подселим, а?! Ну а что?! Бабуля живет одна, через забор со мной, скотины пол­ный двор, мышей и крыс хоть отбавляй, работы для кошки полно, так что…

Предложение было подходящим.

•  А что, верно говоришь! — обрадовался Егор Петрович. — Не выкидывать же живое существо на улицу. Крест на груди все-таки носим.

Выпив еще по стаканчику, друзья вышли из дома и, открыв соседнюю калитку, очутились во дворе у родной бабки Васи­лия. Василий не обманул, двор и впрямь был полон домашней живности. Бабка Агафья находилась дома и, как обычно, гна­ла самогон. Стараясь без надобности не отвлекать родствен­ницу, Шаплак бодро скомандовал:

•  Выгружай, дружище, нового постояльца!

Кирпичников послушно развязал мешок и положил его на

землю. Животное пока никак не реагировало. На всякий слу­чай Егор Петрович взял приятеля за рукав, потянул его в сто­рону и предложил подняться повыше, на крыльцо дома. Дру­зья поднялись на несколько ступенек. В этот момент кошка выскочила из мешка, злобно зашипела, громко клацнула зуба­ми, сделала несколько кругов по двору, запрыгнула на крышу старой собачьей конуры, разорвала на ней рубероид, поймала пролетающего мимо воробья, после чего с тушкой в зубах ныр­нула под деревянный сарай.

Испуганные куры разлетелись в разные стороны и, решив спрятаться понадежней, забрались высоко на сеновал. Стая гусей с гоготом последовала их примеру. Бараны сбились в кучу и тряслись мелкой дрожью. Семейка мышей метнулась через дорогу и скрылась в зерновом амбаре ближайшего со­седа. Василий Шаплак застучал зубами.

•  Дикая кошка! — прошептал он.

Неожиданно в его глазах мелькнул дьявольский огонек.

•  Ага! Дикая кошка, значит?! — повторил Василий, внима­тельно наблюдая за действиями животного.

Из окна дома бабушки Агафьи запахло хлебной брагой. Процесс самогоноварения был в полном разгаре. Из-под са­рая доносились визги, писки, рычание, громкое мяуканье и скре­жет половых досок. Там кого-то рвала новая постоялица, се­рая кошка. Чтобы Василий вдруг не передумал, Кирпичников быстро увел друга со двора.

Прошло около десяти дней. Бабушка Агафья находилась дома и занималась своими делами. Эта старая женщина была очень популярна в деревне, так как очень хорошо умела га­дать, наводить порчу, снимать сглаз и гнать крепкую самогон­ку. За последний раздел в ее биографии бабушку и любили больше всего.

В будние дни в доме Агафьи толпились женщины, желаю­щие узнать как можно больше о своих мужьях. После них приходили мужчины, которые были не прочь выяснить неко­торые пикантные подробности о своих благоверных. Ближе к выходным появлялись небритые работяги, закупающие са­могон ведрами. После выходных эти же ребята, еще более бородатые, приходили вновь и брали самогон для опохмелки.

Бабуля и сама очень любила крепость своего напитка, по­этому не очень часто, ну, может быть, через день, выпивала ста­канчик самогонки, а при хорошей закуске бывало и парочку. В этот раз она успела пропустить только триста пятьдесят грам­мов. Во дворе, прямо напротив окна, находился небольшой за­гон, в котором содержались пятьдесят цыплят месячного возраста.

«Что-то в вольере птицы стало мало?!» — подумала ста­рушка.

Агафья выглянула в окно и попыталась сосчитать цыплят в загоне. Из этой затеи у нее ничего не вышло. Цыплят все время получалось разное число. Сначала бабуля насчитала семьдесят пять штук, затем сорок восемь, потом шестьдесят одну. Плюнув на все это дело, она пропустила еще сто пять­десят граммов и вновь принялась пересчитывать поголовье домашней птицы. Как ни странно, но в этот раз у нее получи­лось сто одиннадцать штук.

•  Пожалуй, отложу подсчет цыплят до утра, — сказала сама себе старушка.

С этими словами Агафья залезла на печку и захрапела, как пьяный матрос китобойного флота.

Наступило утро.

•  Василий! — громко крикнула бабка, приглашая внучка на подмогу.

Через десять минут заспанный Василий толкнул калитку и, зайдя внутрь, встал посреди двора.

•  Чего тебе?!

Бабуля сунула ему в руки две неширокие картонки.

•  Давай, перегороди вольер! Цыплята, кажется, исчезать ста­ли? !

Василий лениво зевнул.

•  Дикая кошка, наверно, хулиганит?! — произнес он.
•  Где дикая кошка?! Какая еще дикая кошка?! — бабуля с подозрением посмотрела на родственника.
•  Да тут! — нехотя произнес Василий. — На днях видел, крутилась на дворе какая-то незнакомая!

То, что он сам был виновником заселения чужого животного на бабкину территорию, внучек старался особо не афишировать. Официальное разрешение на эти действия он не получал.

Тем временем Агафья начала планомерный подсчет.

•  Раз, два, три, четыре, пять… — шептала она.

Василий, не слушая бабку, смотрел все время под сарай и постоянно крутил головой.

•  Мать моя милая! — схватилась за сердце Агафья. — Всего тридцать девять штук! А где остальные одиннадцать?!

Старушка, обессилев, присела на пенек.

•  Ой, мамочка милая!
•  Может, дикая кошка?! — опять предположил прозорли­вый внук.

На старушке лица не было.

•  Разорили! — еле слышно произнесла она. — Разорили! Разорили! Ироды!

С этими словами бабуля встала, пошатываясь, прошла в дом, с горя выпила стакан самогонки и прямо в валенках, хотя на дворе был июнь месяц, рухнула на кровать, застланную ват­ным одеялом. Василий быстренько выскочил за ворота.

На следующий день, едва поднявшись с постели, Агафья начала действовать. Выпив с утра стакан домашней настой­ки, она сбегала к соседке Валентине Криворотовой и вместе с ней стала проводить ревизию всей имеющейся на дворе скотины. Почему-то не доверяя этот процесс внуку Агафьи, жен­щины действовали вдвоем. За их кропотливой работой через заборную щель внимательно наблюдал оболтус Василий. Через два часа подсчеты были закончены.

Результаты оказались неутешительными. За прошедшую ночь пропал еще один цыпленок. Кроме этого, Агафья не дос­читалась двух куриц, двух молодых петушков, предназначен­ных на мясо, и одного взрослого гуся. На боку у молодого барашка были замечены неглубокие царапины.

•  Неужели и впрямь дикая кошка?! — задумчиво прошеп­тала бабка Агафья.

От этих слов у Вали Криворотовой подкосились ноги.

•  Банда! — испуганным голосом произнесла она.

Женщины переглянулись. Не зная, что предпринять, они

молча стояли и хлопали глазами. Выпив предложенный ста­кан самогона, Валентина побежала домой, пинками разбудила храпящего на сеновале мужа и вместе с тремя взрослыми детьми начала тщательный пересчет нажитого добра.

•  Возможно, в деревне орудует профессиональная шайка! — поделилась она секретом с мужем.

Супруг перекрестился и полез в подвал пересчитывать бочки с квашеной капустой. В это время бабка Агафья вела детальную разработку плана по поимке дикого зверя.

В тот самый день было пасмурно. На улице моросил мел­кий дождик. Агафья повесила на калитку замок, давая незва­ным гостям понять, что в доме никого нет, сама зашла в один из сараев, прикрыла за собой дверь и стала через щелку ти­хонько наблюдать, что творится в это время на территории ее двора.

Где-то закукарекал петух. Через дорогу, в амбаре у сосе­дей, громко запищали мыши. Возле своего дома стоял пья­ный тракторист и бился головой о бревенчатую стенку. К магазину подъехала машина, груженная ящиками с красным вином.

• «Конкуренты приехали!» — подумала бабуля, начиная впа­дать в дрему.

Сколько проспала Агафья, она и сама не знала, но просну­лась оттого, что в загоне с цыплятами шла настоящая бойня. Кругом летали перья. По всей территории бегали испуган­ные куры и, сталкиваясь с обезумевшими гусями, падали в обморок посреди двора. Стадо барашков сломало перегород­ку и с глазами, полными ужаса, вломилось в хлев к жирному поросенку. Поросенок пронзительно завизжал, как будто ему напрочь оторвали хвост. Раньше на две недели отелилась корова.

Увидев, что творится во дворе, Агафья схватила тяжелый батог и, онемев от страха, бросилась в противоположную от выхода сторону. Толстая бревенчатая стена остановила по­зорное отступление бабки Агафья. От резкого удара из сте­ны вылетели несколько крепких сучков. В замешательстве старушка подпрыгнула до потолка, развернулась и с чувством человека, кидающегося на амбразуру, выскочила из своего укрытия. Перелетающий с места на место здоровый гусак чуть не сбил бабку с ног. Взгляд Агафьи упал на вольер с цыплятами.

• Помогите! Караул! — громко закричала она.

Из загона на нее смотрела окровавленная морда серой кош­ки с разорванной птицей в зубах. Испугавшись истошного крика хозяйки, кошка выпустила из зубов мертвого цыпленка и кинулась на сетку, в сторону обезумевшей от страха бабки Агафьи.

•  Ши-и-и! — зашипела серая разбойница, цепляясь окро­вавленными клыками за металлическое ограждение.
•  Убивают! Помогите! — истошно завопила бабка.

Страх парализовал ее тело. Ноги предательски ослабли и начали скользить по мокрой земле. Агафья потеряла созна­ние и, неудачно свалившись на землю, сломала ключицу и руку чуть выше левой кисти.

В этот день староста деревни Жеребцов Иса Гурьевич, семи­десятилетний старичок, бывший кавалерист, решил купить у баб­ки Агафьи сразу две бутылочки крепкого хмельного напитка.

«Ну а почему бы и нет?! — подумал он, подходя к калитке известного всей деревне бревенчатого дома. — Чтоб два раза не ходить!»

Дверь была заперта.

•  Не понял?! Почему замок?! — Жеребцов оглянулся. — Гм?!

Такого раньше за старушкой не наблюдалось. Большущий амбарный замок преграждал путь к источнику живой вольт Иса Гурьвич в недоумении прошелся под окнами и концом своей клюшки постучал по деревянной ставне. Ответа не последовало. Было слышно, как внутри избы громко тикают настенные часы. В сарае нетерпеливо хрюкал голодный по­росенок. В стойле беспокойно мычала корова. Жеребцов подошел к калитке и через щель заглянул во двор.

•  Батюшки-светы! — воскликнул он, увидев Агафью, лежа­щую посреди двора в неестественной позе. — Помогите! — закричал староста.

На тревожный крик из своего дома первым выскочил зас­панный внук Василий. Сорвав ломиком замок, он заскочил во двор и подбежал к бездыханной бабке. Вслед за ним во двор забежал испуганный староста. Отовсюду на зов Жеребцова собирался народ.

Вскоре прибежал и местный врач-ветеринар. Благодаря его профессиональным навыкам и общему чуткому руковод­ству, Агафья потихоньку пришла в себя. Врач немедленно привязал к сломанной руке доску и крепко замотал ее бинта­ми. Бабка не переставала стонать. Она то мотала головой, то глядела на небо, постоянно молилась и все время рутала страш­ного зверя, похожего на кошку, но с глазами не меньше чайно­го блюдца, когтями, как у гималайского медведя, и ростом не менее взрослого барана.

Собравшиеся с тревогой оглядывались по сторонам. У не­которых в глазах читались ужас и дикое желание немедленно покинуть территорию опасного двора. Быстро организовали трактор с тележкой, которую доверху наполнили душистым сеном. Сверху на сено была бережно уложена потерпевшая.

•  Давай, езжай потихоньку! — дал команду староста.

Трактор плавно тронулся и повез бабку Агафью в больни­цу райцентра, за десять километров от деревни Балбескино.

К вечеру вся перебинтованная, в гипсе, бабка собралась ехать домой.

•  Полежала бы ты, бабушка, у нас в больнице дня три- четыре, а уж потом бы и ехала! — упрашивал больную молодой хирург.
•  Что ты, сынок, какое там полежала! Скотину кормить надо! — отвечала старушка, хотя сама беспокоилась лишь о том, как бы не заглохла бойкая торговля самогоном.

После разговора с врачом, выйдя на крыльцо, бабуля нео­жиданно встретилась со своим соседом, который работал в больнице на «скорой помощи».

•  Бабушка Агафья! — удивился паренек. — Что с вами?!

Бабуля безнадежно махнула здоровой рукой и вкратце рас­сказала молодому человеку о встрече со страшным крово­жадным зверем. Паренек, сочувствуя соседке, сразу посадил бабулю в машину и быстренько доставил ее домой. К вечеру по деревне уже вовсю ходили разные слухи.

Видали?! Слыхали?! — шептались односельчане. — На бабку Агафью сегодня Дикая Кошка напала, перекусила ей руку в двух местах, и только староста Жеребцов ее от этого зверя отбил. Ей даже машину предоставили и охранника, что­бы нападение не повторилось.

Люди ахали от страшной новости. На следующий день де­ревенское происшествие обросло новыми подробностями.

•  Слышали?! — полушепотом рассказывали старухи возле магазина. — Говорят, Дикая Кошка лазит ночью по дворам и уничтожает скотину.

Возле старух был замечен Вася Шаплак. Он все время ошивался рядом с ними и подробными рассказами о Дикой Кошке подливал масла в огонь.

•  Видел! Собственными глазами видел! — убеждал старух внучек бабки Агафьи. — Глаза вот такие! — говорил он и со­единял воедино два своих кулака. — Хвостище вот такой! — и толщина собственной руки становилась эталоном конечности неизвестного животного.

После таких сравнений старушки начинали сбиваться в утиные стайки.

•  Когти! — не унимался Василий. — Во! — и показывал такие загогулины, что и медведю десяти годов от роду не снились. — Рост! Вот такой! — и ребро ладони Василия проходило чуть выше его пояса.

Страх и неподдельный ужас обуял жителей деревни Бал­бескино. Они начали бояться ходить поодиночке в темное время суток. После девяти часов вечера перемещение по де­ревенским улицам осуществлялось только организованными группами из трех-четырех человек. Люди выходили на улицу, предварительно вооружившись кухонными ножами, кусками арматуры, березовыми дубинами, обрезками водопроводных труб, остро заточенными осиновыми кольями, и просто взяв в руки по толстенному сосновому полену.

Уверенней всех чувствовала себя бригада трактористов, у которых имелись охотничьи ружья. Эти мужики ходили по улице с двустволками за спиной, с березовыми поленьями в руках и с длинными ножами, рукоятки которых торчали из-за голенищ кирзовых сапог.

Каждый новый день приносил жителям деревни Балбескино плохие новости. В связи с последними событиями в дерев­не люди каждый день стали проводить у себя во дворе под­счет домашних животных. Результаты были удручающими. Выяснилось, что у одних начали пропадать утки, у других — гуси, у третьих и то, и другое, у четвертых со двора исчез ягне­нок, у пятых — молочный поросенок, у сторожа Маклая пропа­ли пять старых мешков и собачья подстилка. У бухгалтера колхоза испарились новая велосипедная цепь и два старых колеса от ручной тележки.

•  Дикая Кошка! Дикая Кошка! — шептались на каждом углу жители деревни и продолжали трястись от страха.

Вскоре на дверях клуба, на воротах молочной фермы, возле кассы в магазине, на калитке у бабки Агафьи появилось сле­дующее объявление.

«Дорогие односельчане! В среду в 19-00 в нашем клубе со­стоится общее собрание жителей деревни Балбескино.

Повестка дня:

1.  Обсуждение текущей ситуации и подсчет убытков в до­машнем хозяйстве (возможна компенсация).
2.  Утверждение графика патрулирования деревни в ноч­ное время.
3.  Разное.
4.  Бесплатный просмотр киноленты про любовь.

Явка обязательна. Вопрос серьезный».

Решать свои насущные вопросы народ повалил валом. Сель­чане приходили целыми семьями. Брали с собой маленьких детей и еле ходячих девяностолетних старух. За два часа до начала собрания клуб был забит до отказа. Люди сидели, сто­яли, несколько человек, расстелив на полу фуфайки, улеглись прямо на сцене. Два работника фермы умудрились прита­щить строительные леса и теперь, забравшись на второй ярус, наблюдали за происходящим с нескрываемым интересом. Ровно в назначенное время староста поднялся на трибуну и громко произнес:

•  Товарищи!

В помещении воцарилась полная тишина.

• Товарищи! — повторил он. — Нам брошен вызов!

Люди замерли.

•  Нам бросило вызов страшное, коварное, сильное, необуз­данное, совершенно дикое и хитрое существо! И мы должны дать ему надежный, наш пролетарский отпор!

Люди безропотно молчали и только плотней прижимались друг к другу.

Где-то в конце деревни в стойле беспокойно заржала ло­шадь. Неожиданный порыв ветра настежь распахнул одно из клубных окон. Из второго окна на улицу выпал сидящий на подоконнике учащийся ПТУ. В ближайшей лесополосе гром­ко ухнул филин. На ферме замычали коровы. В кинобудке грохнулся на пол пьяный киномеханик. Старый колхозный бухгалтер вышел на улицу и помочился на угол клубного по­мещения. Люди сидели в оцепенении. За сценой заскрипели половицы и треснул гипсовый бюст директора совхоза. На­чал моргать свет.

— Наверно, Дикая Кошка?! — послышалась негромкая реп­лика со стороны, где стоял Вася Шаплак.

Услыхав эти слова, доярка Нина задрожала всем телом и онемела на полтора часа. Чтобы вывести людей из состояния, близкого к обморочному, Жеребцов громко крикнул:

•  Товарищи!

Первые ряды слегка встрепенулись.

•  Товарищи! — ехце громче крикнул Жеребцов и что есть силы ударил клюкой по деревянной трибуне.

Люди потихоньку стали приходить в себя. Колхозники за­шумели, давая понять, что с ними можно вести беседу.

•  А может, кино про любовь посмотрим?! — громко выска­зал пожелание сидящий в последнем ряду молодой свинопас.

Со всех сторон загалдели недовольные старухи. Удар клю­кой по затылку, нанесенный девяностолетней соседкой, быст­ро отбил у свинопаса все желания, включая просмотр любов­ной киноленты.

Не обращая внимания на выкрики односельчан, Жеребцов продолжил свое выступление. Выступление было емким и обстоятельным. В нем староста деревни описал странные ис­чезновения домашней птицы и предложил всем желающим высказаться по этому поводу.

•  А компенсация за утерянную живность будет?! — задал волнующий всех вопрос заведующий картофельным храни­лищем товарищ Крахмалов.
•  Мне кажется, обязательно должна быть! Ну а как иначе- то?! Такие потери несем! — обнадежил односельчан староста деревни. — Наша сейчас задача нейтрализовать, а по возмож­ности и ликвидировать ненасытного хитрого зверя. Не допус­тить, так сказать, дальнейшего разорения домашних подворий!

Жеребцов обвел глазами присутствующих. Все одобри­тельно загалдели и в знак согласия начали кивать. Услышав о возможном получении компенсации, люди ринулись на три­буну. В следующий момент от желающих выступить и рас­сказать о своей утрате уже не было отбоя. Началась давка.

•  Не спешите! По порядку! Не спешите! — закричал староста.

Первой выступила бабка Агафья.

•  Ой, батюшки-светы! — запричитала она. — Разорила! На­прочь разорила меня эта Дикая Кошка! Ничего не оставила! Как дальше жить?!

После таких вступительных слов бабка продемонстриро­вала всем загипсованную руку и начала подробно перечис­лять все, что у нее пропало за последнее время. По ее словам, Дикая Кошка уничтожила многое. А именно: полностью исчез­ло поголовье цыплят, десяток взрослых куриц, пять петухов, поло­вина поголовья гусей, два барана оказались острижены налысо, пропали алюминиевое корыто и пять обрезных половых досок.

Хотя у бабки Агафьи по двору продолжали бегать и летать полчища домашних животных, а баранью шерсть она сама продала неделю назад соседке через дорогу, возразить ей никто не посмел. Тем временем старушка закончила свое выступ­ление. Она внимательно посмотрела на старосту, убедилась, что он все записал, уселась на свое место и стала вниматель­но слушать других пострадавших.

Как оказалось, у всех деревенских жителей Дикая Кошка уничтожила почти всю домашнюю скотину. Люди жалова­лись, что у них исчезли со двора бараны, куры, утки, запасен­ный для стройки кирпич, сено, заготовленные на зиму дрова и многое другое, включая телят, взрослых поросят и даже же­ребенка годовалого возраста. Староста продолжал терпеливо записывать все потери, перечисляемые односельчанами.

В это время выступал кладовщик картофельного склада. По его словам Дикая Кошка пустила его, честнейшего челове­ка, по миру.

— Дак ты же своего теленка несколько дней назад цыганам продал раздался голос тракториста, желающего уличить в обмане жадного кладовщика.

•  У меня их два было! — парировал выступающий.
•  Да и гусей у тебя отродясь не было! — продолжал все тот же тракторист. — А ты тут нам рассказываешь, что у тебя целый десяток украли.

Кладовщик покраснел. Народ, недовольный заминкой, загу­дел. Под конец собрания в клубе начался нешуточный спор. Люди до конца не могли понять, что же все-таки из себя пред­ставляет эта Дикая Кошка. Одни утверждали, что «Дикая Кош­ка» — это настоящая профессиональная банда жуликов и гра­бителей, другие склонялись, что это все-таки крупное дикое животное, предположительно рысь или тигрица, убежавшая из зоопарка.

•  А что, тигрица у нас уже и кирпичами торгует?! — задал кто-то резонный вопрос. Весь зал повернул головы в сторону, где сидел человек, у которого якобы пропала машина кирпи­ча. Мужик съежился и втянул голову в плечи. — Да и корыта металлические тигрице не особо нужны!
•  И половые доски поднять ей не под силу! — заметил кто- то из присутствующих.

После этих слов колхозники заерзали и, с подозрением по­глядывая на своих соседей, начали задавать друг другу неко­торые щекотливые вопросы.

Внезапно со стороны старой заброшенной силосной ямы послышался протяжный вой одинокой серой волчицы. Моментально все споры смолкли. Снова беспокойно заржала чья-то лошадь. Уханье филина раздалось намного ближе. У старосты от волнения зачесалась задница. Скрипнули доски на потолочном перекрытии. Люди от страха опять стали при­жиматься друг к другу.

Чтобы разрядить обстановку, решили немедленно начать крутить обещанный фильм про любовь. Этим фильмом ока­залась старая кинолента «Ленин в октябре», которую кресть­яне пересмотрели с большим удовольствием.

Ближе к полуночи собрание подошло к концу. Люди рас­ходились по домам, держась ближе к вооруженным охотничь­ими ружьями трактористам. Василий Шаплак вернулся до­мой в компании молодых ребят, приехавших в деревню из райцентра.

На следующий вечер началось постоянное патрулирова­ние деревенских улиц бригадами добровольцев-дружинников. По деревне постоянно курсировали мужики, вооруженные ружьями, карабинами, кухонными ножами и березовыми ду­бинами. Страдающий бессонницей староста деревни Жереб­цов Иса Гурьевич дежурил с мужиками не только ночью, но и бродил по улице все следующее утро и весь световой день.

Прошло несколько томительных дней и беспокойных но­чей. Дикая Кошка время от времени продолжала о себе на­поминать громким мяуканьем в районе молочной фермы и старого заброшенного кладбища. С дворов продолжали про­падать цыплята и домашние гуси.

Но однажды староста Жеребцов, делая очередной вояж по деревне, заметил, что по засеянному полю в направлении пе­релеска, за которым начинались дачные поселки, едет мото­цикл с коляской, управляемый каким-то лохматым незнако­мым парнем. На заднем сидении находился пассажир, смутно кого-то напоминающий.

— Не понял?! — произнес староста. — У наших такого мото­цикла ни у кого нет! Да и местные по засеянному полю ездить не посмеют! Значит…

С этими словами он вытащил из кармана галифе половинку старого, трофейного, бинокля и направил его на мотоцикли­ста. В это время мотоцикл пересек поле и скрылся в ближай­шей лесополосе. В пассажире на заднем сидении, который был пьян и мотался из стороны в сторону, Иса Гурьевич узнал Василия, внука бабки Агафьи.

•  Что-то неладное задумали ребятишки, раз избегают встре­чи с деревенскими жителями!

У Жеребцова на душе стало еще тревожней, чем было. Он быстро собрал деревенских мужиков, и, пригласив в компанию бабку Агафью, толпа двинулась по указанному старостой маршруту. Впереди шел сам Иса Гурьевич. За ним, размахивая загипсованной рукой, бодро шагала старая Агафья. Замыкала добровольческий отряд группа колхозников из десяти чело­век, вооруженная охотничьими ружьями и острыми топорами.

Добровольцы, стараясь соблюдать тишину, подошли к лесо­полосе. Жеребцов подал знак остановиться. Впереди сквозь густой ельник просматривалась поляна, на которой горел не­большой костер, а вокруг костра летали куриные перья.

•  Окружай! — негромко скомандовал староста. — Отрезай им путь к отступлению!

Мужики зарядили ружья, взвели курки и со всех сторон оцепили поляну.

•  Стоять! На землю! Лежать! — угрожающе закричали кол­хозники, ринувшись штурмовать поляну.

Раздались оглушительные выстрелы в воздух. На поляне оказалось еще несколько человек, которых до этого не было заметно. Вася Шаплак, почувствовав неладное, упал под раз­машистую сосну и притворился покойником. Лохматый во­дитель мотоцикла, наложив от страха в штаны, ломанулся сквозь кусты прочь.

•  Куда, милок, побежал?! — крикнула бабка, и загипсован­ная тяжелая рука старушки опустилась на башку длинново­лосому.

— Мама! — успел произнести тот, падая к ногам Агафьи.

Через минуту старушка уже пинала по ребрам своего вну­ка. Двоих незнакомых парней, которые до этого занимались ощипыванием гусей, пинали по ребрам озлобленные колхоз­ники. Такая же участь постигла и молодого парня, разделы­вавшего чужого барашка. Ему тяжелой клюкой наносил уда­ры по позвоночнику сам Иса Гурьвич Жеребцов.

Через пять минут вся воровская шайка была повязана брюч­ными ремнями. Поляна представляла собой ужасное зрели­ще. Повсюду летали куриные перья, которые не успели сжечь новоявленные налетчики. В старых потухших кострищах ва­лялись обугленные кости домашних животных. Под елками были замечены свежие ямки, куда при разделке баранов сбра­сывались внутренности. Кругом валялись пустые бутылки из- под водки, пива и красного вина

•  Бандитское логово! — сделал заключение староста.

Все присутствующие согласились, а бабка Агафья в серд­цах нанесла дополнительный удар по голове внука загипсо­ванной рукой.

•  Ага! — ликовали односельчане. — Нашли, наконец-то, «Ди­кую Кошку»! Ура!

Вскоре все подробности злодейского заговора были рас­крыты. В неуловимую банду, возглавляемую Шаплаком, вхо­дили его друзья из райцентра и деревенские ребята. При­крываясь Дикой Кошкой, они крали со своих же дворов до­машнюю живность и продавали за водку городским дачни­кам, не забывая подогревать слухи о злобном звере. Бизнес шел полным ходом. «Дикая Кошка таскает домашних жи­вотных!» — кричали на каждом углу деревенские прохиндеи, а по ночам откручивали головы гусям и уткам на родных подворьях.

•  Докричались! Ох как докричались, милые! Не позавиду­ешь ребяткам, до чего они смогли докричаться! Нет, нет, не позавидуешь! — приговаривали «счастливые» родственники членов банды, взвешивая в руках средства воспитания.
•  А-а-а-а! Мамочка-а-а-а! — дикими голосами орали на всю деревню молодые мафиозники. — Простите, я так больше не буду! А-а-а-а-а!

Били лоботрясов всем. Били поясными ремнями, вожжами, березовыми поленьями. Во всю силу применялись розги. В сельпо мгновенно раскупили детские скакалки. Один из трак­тористов драл своего дурачка валенком, предварительно засу­нув в него рукавицу, наполненную железными гайками.

Но всех сильней досталось бедному Василию. Его колоти­ли все кому не лень, включая собственную бабку. Агафья лупила внучка розгами, солдатским ремнем, толстой хворости­ной, собственным батогом, поленом, а загипсованная рука на­носила самые сильные и сокрушительные удары.

Прошло какое-то время. С дворов перестала исчезать до­машняя живность. Люди облегченно вздохнули. Стали отхо­дить от побоев несостоявшиеся члены мафиозной деревенс­кой группировки. Не проходили синяки только у Васи Шап- лака. Его продолжали колотить каждый день, так как у бабули по-прежнему пропадали цыплята и другая мелкая живность.

•  Это все Дикая Кошка! — кричал Василий, когда из загона исчезал очередной небольшой цыпленок.
•  Я тебе покажу Дикую Кошку! Я тебе покажу!

И на Васину голову вновь опускалась загипсованная баб­кина рука.

В тот день Кирпичников Егор Петрович ехал к себе на дачу на рейсовом автобусе. По дороге местные жители рас­сказали ему все деревенские новости, включая историю про Дикую Кошку. Из слов попутчиков было ясно: страсти в де­ревне до конца пока еще не улеглись.

•  Видимо, кто-то из приезжих руководил местной бандой! — высказался один из пассажиров. — Наш Вася — это мелкая сошка, на серьезное дело он не способен! Мелко плавает!

От услышанного у Егора Петровича по спине забегали му­рашки. Он давно уже все понял, поэтому сидел, помалкивал и думал только об одном: как бы вернуться домой живым и невредимым. «Связался я с этой кошкой! Провались бы она в тартары! Ну, а как узнают, что это я привез в их деревню эту проблему?! Что тогда будет?! Этим людям не докажешь, что ты не виноват! Забьют батогами и фамилию не спросят!»

Автобус остановился. Люди стали выходить из салона.

Кирпичников задрожал всем телом, увидев мчащегося к нему Василия.

• Петруха, миленький! — подбежал к Кирпичникову Васи­лий Шаплак.
• Помоги! Не губи! Выручай! Скажи, что это ты привез в деревню Дикую Кошку!

На Шаплака было жалко смотреть. Он был весь в синя­ках. На голове виднелись несколько огромных шишек. Фин­галы под глазами напоминали два лиловых чайных блюдца. Руки его были все исцарапаны, хромота на обе ноги свидетель­ствовала, что по его пяткам прошлись березовыми розгами.

Кирпичников, выслушав мольбы приятеля, с опаской огля­делся по сторонам. Что-то прикинул в уме. Представил себя на его месте. И, изобразив физиономию придурковатого водо­проводчика, быстро шмыгнул обратно в автобус.

•  Гони обратно! — крикнул он водителю, падая на пол, чтоб никто его случайно не увидел. — За все плачу!

Водитель закрыл двери и нажал на педаль газа.

С тех пор прошло несколько месяцев. История с пересе­лением серой кошки в деревенскую местность стала понем­ногу забываться. Егор Петрович работал в обычном режиме. Перестали сниться частые кошмарные сны.

«Да чтоб я еще раз согласился! — думал он. — Да никогда! Да ни за какие деньги! Да чтоб я! Да чтоб меня! Да чтобы мы! Да чтоб они!»

И все было хорошо, как вдруг!..

В тот день вновь был вызов на квартиру к первому секре­тарю райкома партии. Вода из крана хлестала во все сторо­ны. Засучив рукава, Кирпичников взялся за работу, которую успешно завершил за каких-то тридцать минут,

•  Молодец! — произнес хозяин квартиры и, как и в преды­дущий раз, наполнил коньяком граненый стакан.

История повторилась. После третьего стакана Кирпични­ков рухнул в какую-то бездну и проснулся только тогда, когда его пинками, одетого в фуфайку и сапоги, выпроваживали из постели пучеглазой и хромой старой девы, родной дочери пер­вого секретаря райкома.

Опять прокуренный кабинет начальника жилконторы. Опять получасовое промывание мозгов. Душевные страдания. Угрызения совести. Страшные мысли об увольнении. И на­последок — мягкий голос товарища Горынычева.

•  Послушайте, Кирпичников! Ане могли бы вы взять к себе на время?!. Ну, только на время! На самое коротенькое вре­мя! На даче, понимаешь ли, к нам прибилась!.. — с этими сло­вами Горынычев отдернул с окна шторку и указал на вольер, где раньше содержались сторожевые кавказкие овчарки.

Сейчас в вольере находился здоровенный дог. Псина чуть больше годовалого теленка вцепилась зубами в толстенные металлические прутья и глазами, налитыми кровью, смотрела в сторону обезумевшего слесаря-водопроводчика. Кирпичников часто задышал, схватился за сердце, громко ойкнул и как подко­шенный рухнул на ковровую дорожку кабинета начальника.

•  Разлюбил, что ли, мой подчиненный домашних живот­ных?! — задумчиво произнес Горынычев, глядя на бездыхан­ное тело.

С этими словами он закурил папироску, полюбовался кра­савцем догом, который уже успел перекусить толстую арма­туру, сделал коротенькую запись у себя в блокноте, попросил завхоза снять с Доски Почета фотографию Кирпичникова и дал секретарше команду немедленно вызвать в контору ско­рую медицинскую помощь…