Начинались те самые ранние утренние часы, когда городской транспорт еще находился в местах своей постоянной дислокации, когда не ходили и не отравляли воздух бензиновыми парами «древние» автобусы, когда «дремали» в депо уставшие трамваи, когда на площадке возле старого элеватора, словно утиная стая, кучковались с десяток обшарканных такси, в которых, пересчитав ночную выручку, мирно дрыхли таксисты-узбеки. От асфальта, вымытого за ночь огромными поливомоечными машинами, исходила приятная свежесть, похожая на ту, которая появляется в лесу после обильного летнего дождя. Знающие люди поговаривали, что именно в такие минуты, созерцая с балкона на переполненные баки городской помойки, писали свои музыкальные «шедевры» известные исполнители такие как, Надежда Бабкина и Боря Моисеев.
В это же самое время, в новеньком, образцового содержания пятиэтажном доме, расположенного возле красивой липовой аллеи, на четвертом этаже, в квартире лучшего работника дендросада, господина Семена Петровича Лютикова, завыла огромных размеров породистая собака.
— УУУУ!!! — протяжно затянула она свою утреннюю песню. — УУУУ!
Этот громкий, долгий, тоскливый, похожий на сигнал «SOS» с тонущего «Титаника» звук, наводил ужас не только на жителей дома, но и на работников банно-прачечного треста, расположенного в двух кварталах от злополучного места. Но это еще не все. После непродолжительного «музыкального представления», собака начинала скакать, она отталкивалась от пола с такой силой, что достигала потолка, ударялась об него холкой, опускалась, вновь отталкивалась , и так продолжалось в течение нескольких минут. От этих ударов, похожих на удары кузнечного молота, у соседа сверху постоянно выпадала вставная челюсть, срывало крепление унитаза, и перепускал клапан высокого давления на новеньком самогонном аппарате. Крыша дома ходила ходуном на первом этаже, в небольшой чебуречной начинало клинить входную дверь, а из огромного, высокого до потолка холодильника, почему-то постоянно пропадали куски свежей говядины.
— Да когда, наконец, это кончится!? Сколько можно терпеть!? – послышался голос из открытого окна третьего этажа. — Никакого нет покоя!!
— Задолбал поганый ошметок!! Хоть бы у этой собаки «Баскервиллей» яйца отсохли. — Вторил ему сосед этажом выше.
Дом недовольно зашумел.
Но вот послышались неторопливые шаги. Проснувшись, Лютиков, оделся и под злые крики соседей вывел кобеля на прогулку. Почувствовав свободу, собака радостно сделала несколько кругов по двору, гавкнула на пролетающую сороку, затем прыгнула в песочницу и начала справлять свои естественные надобности.
— Эй, ты, долб—б!! – выйдя на балкон, громко крикнул Лютикову директор коммерческого банка Бабловкий. — Ты не видишь, куда валит твоя образина!? Там же дети играют!! Шкура!
— А! Это ты, «моль банковская», а я думал, что спишь, устал, наверно, откаты пересчитывать!? — смело парировал Лютиков. Дверь балкона немедленно закрылась, Бабловский исчез в комнате, плотно задернув за собой шторы. В этот момент на балконы вышли еще несколько жильцов, которые начали стыдить Лютикова и грозить ему карами небесными.
— Чего ты там орешь! — огрызнулся Лютиков на замечания владельца винно-водочного магазина. — Ты бы не за моей собакой следил, а присматривал за своей женой, а то, не ровен час, рогами все косяки обобьешь!!
Не зная, что ответить, сосед стушевался, и, с ненавистью плюнув в сторону обидчика, скрылся в глубине комнаты. Ответив в той же манере еще нескольким соседям, Лютиков не спеша направился вдоль аллеи, выгуливая своего любимого питомца.
Такую картину можно было наблюдать постоянно. Лютикова ругали все жильцы дома, на него жаловались и писали в прокуратуру, в полицию, в следственный комитет, в городскую мэрию, губернатору, в санэпидемстанцию, и так далее, правда, все безрезультатно. Собака продолжала регулярно гадить, она валила прямо на лестнице, метила углы, царапала стены и в клочья разрывала половые коврики. Псиной воняло, так что слезились глаза, трудно было дышать, жильцы старались ходить в марлевых повязках, в результате чего, от своих друзей, они получили прозвище «Тифозные».
Однажды, после двух стаканов выпитой водки, придя в отчаяние и не зная кому бы еще накатать кляузу, сосед с третьего этажа, решил пожаловаться в секту баптистов, расположенную в кочегарке старого элеватора, там его вежливо приняли, внимательно выслушали, а когда вклинились в ситуацию, то погнали бедолагу вон из кельи, причем били, чем попадя, включая березовые гладенькие дубинки, специально выточенные для подобных случаев.
В эту пятницу все было как обычно. В небольшом зале, совмещенного с кабинетом председателя ТСЖ, в очередной раз собрались почти все жильцы дома. От поведения собаки, навалившей между вторым и первым этажом, люди негодовали и были возмущены, на собрание пришла даже парализованная девяностолетняя старуха, Люся Клопоедова, бывшая работница НКВД, хорошо знавшая еще Льва Троцкого, с которым по молодости лет тырила мелочь из карманов добропорядочных граждан. Усевшись с двумя сестрами в первых рядах, она начала лузгать семечки и требовать от председателя, чтобы тот быстрее открывал собрание.
В какой–то момент председатель, невысокий , плотного телосложения мужчина, с короткой стрижкой и пышными усами, в солдатских галифе и комнатных тапочках, поднялся из-за стола и постучав карандашом по графину, тихим, но твердым голосом произнес:
— Ну, что господа, пора начинать! Сразу скажу, вечно так продолжаться не может, вы все знаете, что из- за Лютикова и его кобеля наш дом превратился в собачий вольер! Соседей стыдно, граждане! Давайте обменяемся мнениями, выработаем стратегию и примем какое-то решение!
Зал дружно зашумел. Одновременно все начали говорить, послышались громкие выкрики, люди махали руками, ругались, пытались ставить ультиматум не пришедшему на собрание Лютикову, и через несколько секунд «толковище» превратилось в обычный базар.
— Товарищи! Аактивней, активней! Давайте предложения! – громко заявил председатель.
— Если городские власти не реагируют на жалобы, нужно написать письмо Путину! — высказался невысокий мужчина с последнего ряда.
— Ага, сейчас, Путину! Держи карман шире! – ответил ему молодой человек спортивного телосложения. У Путина своих дел по горло. Ему бы с Америкой разобраться, мы там, на должность президента своего человека поставили, Диму Трампилина, который куролесить начал, не в ту сторону рулит, оборзел одним словом. Вот над чем должен Путин работать, а не разбираться с собачьим дерьмом в нашем подъезде.
В этот момент в середине зала поднялся Иван Иванович Кубатурин, хороший, добрый человек с двумя погашенными и одной не погашенной судимостью, владелец лесопилки, высокий с рябым лицом и мутноватым взглядом. Подняв вверх тонкий и кривой указательный палец, похожий на сухой корень елового вывыротня, он произнес твердым голосом:
— А что, уважаемые коллеги? Мне, кажется, хватит пустой писанины, пора переходить к более решительным действиям, поэтому предлагаю устроить Лютикову темную. Да, да товарищи, именно темную. Накинем на его голову одеяло и, на ему по почкам, на по голове, на вдоль и поперек позвоночника!!
Кубатурин разошелся, представив, как будет херачить Лютикова, он начал махать «клешнями» все время, увеличивая амплитуду движения, затем пинком ноги согнал с табуретки задремавшего слесаря ЖЕКа, поднял табурет над головой и неистово закричал:
— А если, господа, этот фраерок не поймет, будем бить его, чем попало, включая и предметы мебели. С этими словами он так резко замахал табуреткой, что от колебания воздуха на пол с грохотом упала тяжелая гардина.
— Правильно!! – громко и дружно закричали соседи. — Так его гада, так его!!
— Браво!! Браво!! – радостно завизжала молодая учительница младших классов, интенсивно хлопая в ладоши, пальцы у которой унизывали изящные и дорогие золотые кольца.
После этого выступления с места поднялся пожилой, невысокий, плюгавенький мужиченка, бывший секретарь райкома партии, а ныне сторож в колхозе «Закаты Ильича», товарищ Мухоморов. Обведя присутствующих тяжелым взглядом, прищурившись, он прошипел:
— Так не пойдет, товарищи, нет, нет, не по-нашему это, не по коммунистически, я предлагаю собрать массы, пойти в народ, провести агитацию, а затем, приняв правильное решение, навалиться всем миром и по-Стахановски, с огоньком, дружно выполняя и перевыполняя план, устроить темную не только Лютикову, но и его блохастому кобелю!! — Вот так вот, товарищи!
С этими словами Мухоморов также пинками освободил табуретку от спящего слесаря и, подняв ее над головой, начал размахивать ею, словно шашкой, при этом задорно свистя и громко топая ногами. От этого топота зашатался тяжелый, железный сейф, в котором тонко и жалобно задребезжали пустые бутылки из-под водки.
— Ну, хватит! Хватит! Устроили тут Цунами! — испуганно замахал руками председатель, опасаясь, что стеклотара, предназначенная для сдачи, раньше времени потрескается и потеряет товарный вид.
— Правильно! Так держать! Поддерживаем! — восторженно закричали соседи.
— Браво! Браво! – вновь завизжала учительница, поправляя на шее тяжелую золотую цепь, усыпанную алмазной крошкой. Как и каким местом эта молодая дама, с окладом 12 тысяч рублей в месяц, заработала на просторную, четырехкомнатную квартиру, на три гаража, на две дорогие иномарки, на небольшую яхту и уютный домик, на берегу реки, сказать было сложно, но глядя на ее красивые ноги, смазливое личико, на ее упругие бедра, на бугры «Венеры» пятого размера, на ее мягкие щечки, и самое главное, на ее пухленькие, вытянутые вперед губки, соседи кое о чем догадывались, но об этом тактично и благоразумно помалкивали.
Тем временем в зале росло напряжение. Всем хотелось как можно быстрее навести в подъезде идеальный порядок, избавиться от кобеля и наказать ненавистного Лютикова. Люди громко спорили и ругались, перебивая друг друга, они делали какие-то предложения, выступали, требовали, возмущались, но все это было не то, что-то не клеилось, что-то было не так .
В какой-то момент слово взял заслуженный работник коммунального хозяйства, известный в городе человек, уважаемый бизнесмен, бывший кладбищенский смотритель, а ныне владелец крупной риэлтерской конторы господин Ложкомоев. Невысокий, среднего телосложения, с толстым носом и оттопыренными ушами, он пару месяцев назад попал под серьезный «замес», в результате которого начал сильно заикался и часто дергать головой.
Вот и сейчас, то ли от волнения, то ли сказались старые раны, но Ложкомоего внезапно «заколбасило». Ухватившись за спину стула, он начал сучить ногами и трясти башкой, тело его вихляло, стеклянный взгляд был направлен исключительно в сторону деревянного ящика, в котором у председателя покоились пара бутылок водки, Ложкомоев попытался было что-то сказать, но вместо этого из его «пасти» вырывались звуки, похожие то ли на работу тракторного двигателя, то ли на какое-то бульканье, то ли…… ну короче, хрен его поймешь.
(Пасть – слово-существительное, употребляемое рассказчиком исключительно для характеристики человеческого рта, имеющего объем трехлитрового, грязного чугунка, массу гнилых, нечищеных, кривых зубов и воняющего как помойное ведро. — Прим. Автора.)
Продолжим. «Помычав» несколько секунд и не в силах, что либо сказать, Ложкомоев, погрозил кулаком в сторону квартиры Лютикова, чиркнул ногтем по своему горлу, и, проведя уже знакомые всем манипуляции с табуреткой, довольный собой, уселся на место.
Справедливости ради отмечу, что после «яркого» вступления уважаемого человека, несколько бравых ребят взяли за руки, за ноги храпящего слесаря, раскачали и выкинули его в окно, а освободившуюся таким образом табуретку, все последующие ораторы использовали исключительно для усиления аргументации своего предложения.
Тем временем шум, гам и ругань продолжались. Не кричал, не ругался и ни с кем не спорил только один человек в зале — это старенький еврей–аптекарь, Яков Иванович Михельсон.
Сидел он тихонечко в самом дальнем углу, между деревянными бюстами председателя ТСЖ и его любимой тещи, вырезанными из бревна липы заботливой рукой столяра ЖЕКа и негромко пукал. Да, да господа, именно так, сидит себе, помалкивает, затем пукнет и смотрит на соседа, пристально так смотрит, не моргая, как бы говоря:
— Ты что это, сукин сын, делаешь? Воздух портишь!? А!?
Тот начинает краснеть, ерзать на стуле, да и вообще чувствует себя очень и очень неловко.
Оперевшись на трость и почесывая редкую козлиную бороденку, Михельсон, лениво оглядывая публику, размышлял?
-Господи, Боже мой! Куда я попал, с кем мне приходиться жить, Господи! Каждый день я встречаюсь с этими людьми, здороваюсь, езжу на работу, обедаю в одном кафе, и это с теми, кто называет себя интеллигенцией!? Ну, какая к черту это интеллигенция, готовая бить табуреткой живого человека и беззащитное, милое животное!? Боже мой! Да это же самые настоящие садисты, кровопийцы, бандиты с большой дороги!
От этих мыслей Михельсона оторвал крик старухи Клопоедовой
— Да пулю, пулю Лютикову в башку! – громко и азартно предлагала бывшая НКВДешница. Нечего с ними цацкаться! Как говориться, нет человека — нет проблем!!
Как ни странно, но и это шокирующее предложение нашло у публики живой отклик.
Тем временем собрание продолжалось. В какой-то момент председатель вновь поднялся и твердым голосом заявил:
— Ну, что господа!? Все ясно! С Лютиковым пора кончать! Давайте, записывайтесь добровольцами!!
После этих слов в зале наступила гробовая, зловещая тишина, стало так тихо, что все услыхали, как этажом ниже, в одной из каморок подвального помещения, муж бухгалтера ТСЖ распивает водку со своими дружками.
— Добровольцы есть!? – властно переспросил председатель. От этих слов присутствующие замерли. Все мгновенно притихли, прижавшись друг к другу, они сидели молча и, казалось, что окаменели, люди съежились, напряглись и только глаза, испуганно бегающие из стороны в сторону, намекали на то, что они все еще живы. Напрягся и сам председатель, причем, видимо, немного перестарался, в связи с чем, на его ширинке, самопроизвольно разошлась железная молния.
Тем временем время шло.
— Мужики! Екарный Бабай! Да, в конце-то концов, мы будем наказывать Лютикова, или….!? – сказал раздраженно председатель, а в ответ……
— Может жалобу напишем !? — прозвучал тонкий, неуверенный голос из зала.
Короче говоря, закончилось это очередное и бестолковое «толковище» тем, что все присутствующие, почему-то дружно решив написать слезное письмо в адрес председателя «Лиги защиты гомосексуалистов», с расположенной штаб-квартирой в городе Саранске, расписались под воззванием и быстренько разошлись по домам.
Вышел на улицу и наш аптекарь – еврей. Ведя под руку старуху Клопоедову, он отошел с ней в сторону и, остановившись под раскидистыми ветвями дуба, начали о чем-то беседовать.
— Короче, слушай сюда, Касатик и запоминай! Нужно всю твою ху—ю, разливать при температуре 60-т градусов и постоянно перемешивать. Понял!?! Это очень важно!! — тихим, но властным голосом шептала старуха. – Только при 60-и, ни градусом больше, ни градусом меньше. Усек!?
— Но раньше, я разливал при 40-а градусах и, все получалось!! – вспыльчиво ответил Михельсон.
— Раньше, раньше! – передразнила собеседника Клопоедова. – Здесь особый случай! Вклинился, Касатик!?!? Работая в НКВД, мы такие трюки вытворяли, что ни одна экспертиза догадаться не могла, тонко мы работали, аккуратно и тебя этому научу!
— Хи-Хи- Хи! – захихикала старуха. Что она говорила дальше Михельсону и какие давала инструкции мы не знаем, ввиду того, что Клопоедова перешла на еле слышный, заговорческий шепот.
Закончилась беспокойная ночь. На следующее утро, ближе к шести часам, собака Лютикова дала о себе знать. На этот раз выла и лаяла она как-то по особенному, по-другому что ли, в ее голосе появились дополнительные нотки злобы и глубокой тоски, от душераздирающих звуков стыла в жилах кровь, вставали дыбом волосы и не хотелось жить. Не выдержав таких испытаний, директор свечного завода Сергей Маузер твердо решил повеситься. Приготовив веревку и мыло, он перед смертью выпил пару стаканов портвейна, трижды, как говориться, «не отходя от кассы», смачно так, добротно и с большим знанием дела, «отбарабанил» жену своего шефа, после чего передумал и, без колебаний, перенес данное мероприятие на более отдаленную перспективу.
В какой -то момент Лютиков выпустил собаку на площадку. Пес, громко гавкнув, крутанул хвостом, зарычал и рванул этажом выше, где начал с остервенением рвать коврик у квартиры Кубатурина. Затем собачка сделала у порога большую лужу, исцарапала когтями все косяки и еще минуты две кивала головой, как бы намекая хозяину, что было бы неплохо поджечь Кубатурину дверь.
Затем песик задержался возле квартиры учительницы, где аккуратно заложил там огромную, полновесную «мину».
Закончив и с этим делом, собака спустилась еще ниже, где нацарапала на стене короткое, похабное слово из трех букв, сорвала почтовых ящик с двери председателя ТСЖ и только после этого довольная выскочила на улицу.
— Гулять!! – властно скомандовал Лютиков, увлекая собаку за собой.
Маршрут прогулки был не изменен, вдоль липовой аллеи, по чистой асфальтовой дорожке и уютно расположенных скамеек. В какой-то момент Лютиков услышал за спиной шаги, и кто-то мягким приятным голосом произнес:
— Какая прекрасная погода! Не правда ли!?
Лютиков оглянулся. Перед ним стоял наш еврей-аптекарь в стареньком костюме из дешевого сукна, с тростью в руках и ботинках из искусственной кожи.
— Доброе утро! — произнес он, подняв над головой старомодную соломенную шляпу.
— Я ваш сосед с пятого подъезда , Яков Иванович Михельсон. Не узнаете!?
— Ну, как же, как же ! Узнаю, конечно! Вы владелец центральной аптеки, в которой еще продают самый сильный «Пурген».
— Так точносс! И не просто сильный, а я бы сказал мощнейший «Пурген».
— Семен Петрович Лютиков! – представился наш герой, подав руку аптекарю. — Чем могу служить!?
Вместо ответа Михельсон нежно взял Лютикова за локоть и, не спеша, прогуливаясь, неожиданно заметил:
— Вы знаете, а ведь я давно наблюдаю за вашей собакой!!
— И что!?
— А то, что у вас превосходная собака, изумительная, глаз не отвести, красавица! Мне кажется!? — Михельсон прищурился. – Это….. эээээ….. Сингапурский волкодав!? Я прав!?
— Господи! Ну, какой это волкодав! – дружелюбно засмеялся Лютиков. Это простой английский дог, чистых, благородных кровей по кличке Фердинанд, но я его зову Федор. Понимаете!?
Михельсон ничего не ответил и, остановившись, внимательно посмотрел на Федора:
— Нет! Вас явно обманули! Да, да, не спорьте, Вас явно обманули! – твердым, уверенным голосом сказал он. — Вам дали лучшую собаку! Понимаете!? Лучшую из лучших!
— Как обманули!? В чем обманули? — испуганно прошептал Лютиков.
— Как в чем!? Вас обманули и дали не просто лучшую собаку, а собаку КОРОЛЕВСКИХ кровей!!! Понимаете!? БЛАГОРОДНЫХ!! КО-РО-ЛЕВ-СКИХ КРОВЕЙ!!
— Вы думаете?
— Конечно! Разумеется, в этом я не сомневаюсь! Ну, Вы сами посудите! Взгляните, какие у него сильные и прямые лапы! А? Вы видите? А какая грудь? Видите? Широкая, могучая, мускулистая грудь, ну, а спина, обратите внимание на спину: плотная с легким, элегантным изгибом, такая спина бывает только у собак «голубых кровей». — Аптекаря явно несло.
— А о голове вообще говорить нечего, обратите внимание, какая она легкая и красивая, посмотрите, с каким достоинством и королевским величием Федор поворачивает голову, посмотрите, какой у него пронзительный взгляд, и после всего этого Вы будете утверждать, что это обычный английский дог!? Боже мой! Ох, как вы заблуждаетесь, дорогой мой друг!
Выслушав Михельсона, слова, которого явно пришлись по душе Семену Петровичу, Лютиков неожиданно высказал такое предположение:
— Мне кажется, отчасти Вы правы! – задумчиво произнес он. — Родословная моей собаки так глубока, что первые упоминания о ее происхождении датированы началом семнадцатого века!!
— Да Вы что!? – удивился Михельсон.
— Да! Это точно! Есть сведения, что предки моего Федора жили при дворе самого Людовика четырнадцатого.
– Это при дворе того самого Людовика, который, будучи уже в преклонном возрасте умер от обычного триппера!? — поинтересовался аптекарь.
— Ну, точно я не знаю, от чего он умер! – пожимая плечами, ответил Лютиков. — По одним источникам он скончался от триппера, а по другим, вроде как от обычного запора. Раньше ведь не было «Пургена» такой мощности как у вас в аптеке! – сочувственно заметил Семен Петрович.
В этот момент, видимо понимая, что разговор идет именно о нем, Федор сделал красивую стойку, затем высоко прыгнул, вверх и уже в прыжке так громко и звучно гавкнул на пролетающую мимо ворону, что та, сложив крылья, комом упала на землю и через несколько минут околела, не приходя в сознание.
— Ну, что я говорил!? А!? Слышите какой властный и сильный голос? Одним словом – голос и тот КО-РО-ЛЕВ-СКИЙ!!! Вот так-то! — торжественно произнес Михельсон.
После этого знакомства все жильцы дома заметили, что прогулки Михельсона и Лютикова стали регулярны. Они вместе по утрам бродили по аллее, о чем-то жарко спорили, разговаривали, выгуливая собаку, дышали свежим воздухом, ну и так далее. Короче говоря, подружились. Михельсон частенько трепал собаку за холку, ласково гладил по голове, а также частенько давал собаке пожевать окурки дорогих сигарет, которым Федор отдавал явное предпочтение. Через некоторое время, друзья даже начали ходить друг к другу в гости. Хотя чего я тут приврал, в гости к Лютикову повадился ходить только один Михельсон, стараясь на дармовщинку выпить как можно больше водки и просроченного пива.
Казалось, что все идет хорошо, но вскоре произошли следующие события. Как- то раз, во время очередной прогулки, Федора неожиданно, как бы это правильней сказать, короче говоря, его начало «колбасить». Сначала тот неожиданно оскалился на Лютикова и укусил его за ногу, затем, заскочив на крышу припаркованного «Мерседеса», начал громко выть и еще громче рычать. От этого звериного, душераздирающего рыка, мимо проезжающий таксист-узбек не справился с управлением и снес деревянный «толчек», расположенный на ближайшей стройплощадке. Спрыгнув с крыши машины на землю, кобель начал прыгать то вправо, то влево, делать сальто-мальто, визжать, скулить, подскакивать высоко вверх и кидаться на проезжающие автомобили. Затем он ухватился зубами за толстый сук дерева и начал крутить солнышко.
— Господи, Федор да что это с тобой!? — испуганно зашептал Лютиков.
В это время сук неожиданно переломился, Федор грохнулся о земь, быстро поднялся и с разбегу ударился башкой о березу. Удар был такой силы, что несколько испуганных сидевших на ветках воробьев упали на траву с диагнозом «легкое помутнение рассудка».
Понимая, что происходит что-то неладное, Лютиков быстро набрал номер телефона «Ветеринарной службы», которая минут через пятнадцать и прибыла к месту происшествия. Это была старенькая «Газель», у которой дым валил изо всех щелей, кроме выхлопной трубы. Тонкой струйкой дым поднимался из-под капота, из-под крыльев, из кабины и так далее. Вообще казалось, что это не автомобиль ветеринарной службы, а передвижная чебуречная, где повара узбеки готовят шашлык из баранины.
— Какая машина — таков и хозяин! — подумал про себя аптекарь–еврей и не ошибся.
Но вот «Газель остановилась. Из нее не спеша, деловито, громко хлопнув дверью, вышел невысокий, немного полноватый мужчина на вид 40-45 лет, с кудрявой шевелюрой, напоминающей разоренное воронье гнездо. Им оказался известный в округе ветеринар, врач-самоучка Мамед Мамедович Бехбудов. Под его толстым носом, на котором примостились очки в роговой оправе, красовались пышные гусарские усы с аккуратными завитушками на концах. Из-под распахнутого белого халата выглядывала волосатая грудь, смахивающая на лохматую спину бродячего кобеля, в одной руке Мамед держал обычную автомобильную монтажку, а в другой холщевый мешок из-под картошки с изображением черепа и двух скрещенных мослов. Во рту виднелись редкие крупные зубы.
— Зубов пятнадцать, не больше! — подумал про себя Михельсон, но ошибся. Стоило только Мамеду заговорить, и всем становилось ясно, что зубов у коллеги намного меньше в связи с тем, что в произнесенных им словах присутствовали в основном шипящие и свистящие звуки.
В какой -то момент, спохватившись, ветеринар вернулся к машине, поменял там инструмент и вскоре предстал перед нашими героями, держа в руках обычный кожаный саквояж с красным крестом на боку. Почему-то подойдя именно к Михельсону, он глубоко втянул в себя воздух и медленно, как бы цедя через зубы, произнес:
— Ну, чтоссс? Так кому здесь требуется медицинская помощь!? Ааа!!??
Аптекарь, молча, кивнул головой в сторону собаки.
На Федора было жалко смотреть. В данный момент, с трудом поднявшись, он сидел на задних лапах, прислонившись к стволу березы. Его могучее, красивое тело мелко тряслось, на опущенной голове, как два придорожных лопуха, висели уши, Федор негромко скулил и даже пытался лаять.
— Что с ним!?- спросил Мамед.
— Да хрен его маму знает. — пожав плечами, ответил Лютиков. – Бегал, бегал и вот……
— Мдааа!!
Обойдя вокруг кобеля, доктор потрогал ему нос, измерил давление, заглянул в рот, потрепал огромный, как сапожная стелька язык, затем приподняв, начал пристально и внимательно так смотреть Федору под хвост.
— Чего-нибудь видно!?- ехидно спросил Михельсон.
Мамед промолчал.
— Да геморрой у него, геморрой!! – крикнул директор свечного завода Сергей Маузер, проходящий мимо.
— Видимо, сегодня у меня встреча с долб—и. — подумал ветеринар, задумчиво опуская собачий хвост.
Осмотрев за каким-то чертом еще и уши Федора, Мамед поднял собаке веки.
— Мама! – изумленно вскрикнул он. – Блин горелый, такого я еще не встречал.
— Что такое!? — в один голос поинтересовались Лютиков и Михельсон.
Ничего не говоря, ветеринар – самоучка, молча, достал из саквояжа резиновый молоток и резко хрякнул им по башке Федора. От этого удара глаза кобеля хаотично забегали по орбите и стали похожи на движение молекул в стакане с бурлящим кипятком. Мамед врезал собаке еще раз, движение глаз усилилось и остановилось только тогда, когда Михельсон дернул собаку за хвост.
Мамед повторил эксперимент и вновь глаза Федора возобновили Броуновское движение, до того момента, пока аптекарь не повторил манипуляции с собачьим хвостом.
— Ничего не понимаю! — заявил доктор, разводя руками.
— Да геморрой, геморрой у него, не видите что ли!? – повторил шныряющий рядом Сергей Маузер, в надежде на реализацию свечей от геморроя, скопившихся на его складе.
Не обращая внимания на замечания «странноватого» свечника, Мамед обратился к Лютикову.
— Послушайте, господин Кактусов!!
— Не Кактусов, а Лютиков. – поправил собеседника Семен Петрович.
— Хорошо! Понятно! А вы, случайно собачку водочкой или медицинским спиртом не подпаиваете!? А !?
— Что, Вы, доктор, что Вы!! – удивился Лютиков. — Какой спирт? Конечно, я безумно люблю свою собаку, обожаю, но чтобы поить ее чистейшим медицинским спиртом, ну это мне кажется….уже перебор. Кстати! А почему вы задаете такие странные вопросы!?
— А потому! – раздраженно ответил Мамед. – что все имеющиеся симптомы, указывают на то, что ваш породистый кобель болен «белой горячкой». — Понятно!?
— Доктор!! — с дрожью в голосе пролепетал Лютиков. – Какая, к черту, «Белая горячка»? Это же собака-животное!? Понимаете!?
Не вступая больше в полемику с Лютиковым, Мамед молча выписал рецепт, посоветовал, что нужно делать, сел в машину и со словами:
— Мужики! Если потребуюсь, звоните в центральный офис! – дал по газам и направил своего «Мустанга» в сторону городского пивбара.
Проводив машину печальным взглядом, Лютиков глубоко вздохнул, почесав затылок, взял Федора за передние лапы, как пьяного матроса, взвалил себе на спину и, сгибаясь под тяжестью ноши, шатаясь, направился в сторону дома. Аптекарь-еврей шел рядом, зажав нос и, делая вид, что помогает, брезгливо держал двумя пальцами длинный собачий хвост.
«Болел» Федор около трех дней. За это время он изменился, похудел и немного осунулся, во взгляде появилась пустота, испортился характер, из послушного и покладистого кобеля он превратился в агрессивную и дерзкую собаку. Обрадовавшись, что Федор перестал по утрам выть, молодая учительница устроила у себя дома банкет, на котором хвасталась шикарной квартирой и всем демонстрировала огромный кухонный нож, с помощью которого отрезала яйца первому своему любовнику. Не дремал и Сергей Маузер. На радостях, находясь под впечатлением от увиденного ножа и самой учительницы, он сбегал в церковь, где заказал молебен «За упокой», правда, выпив с дьяконом Филаретом три литра «Кагора», Сергей резко передумал и заказал молебен уже «За здравье».
Прошло еще несколько дней и на очередной прогулке Федора опять понесло. Он — то лаял на своего хозяина, то кидался ласкаться к Михельсону, то зубами отрывал у машин зеркала заднего вида, то начинал делать подкоп под отделение Сбербанка и так далее.
— Я же говорил вам! – еле сдерживая эмоции, «рычал» вновь приглашенный ветеринар-самоучка. — У собаки «Белая горячка»! Понятно!! Он сумасшедший! Сечете!? Немедленно отвезите его в приют, иначе он вас ночью….
В этом месте Мамед охватил двумя руками свое горло и так странно хрюкнул, изображая смертельную хватку, что Лютиков зашатался, от страха и чуть было не упал в обморок. Как это не покажется странным, но с болью в сердце, обливаясь слезами, Семен Петрович все же прислушался к рекомендациям ветеринара.
Да и как было не прислушаться, если Федор каждую ночь садился возле постели хозяина, угрожающе рычал и пристально, почти не мигая, смотрел тому в глаза.
Представляете, просыпаетесь ночью, а на вас, не мигая, смотрит огромных размером дог и злобно рыча, скалит зубы. Вот если бы это было со мной, я точно навалил бы себе в штаны.
Кстати, если взять Сергея Маузера, так он сам признался, что подобных случаев у него было аж целых два, правда, вместо собаки, темной ночью и стеклянными глазами, на него смотрел дьяк-звонарь из секты баптистов, с которым, накануне, они выпили целое ведро «Портвейна» и пропустили по стаканчику очищенного денатурата.
Позже и сам Лютиков признался, что жить с Федором стало жутковато. Опасаясь за свою жизнь, он, закрывшись, спал в ванной комнате, крепко сжимая в руках обрезок водосточной трубы. В это самое время кобель расхаживал по квартире оттачивая когти, царапал стены, грыз косяки и все время шарился в домашней аптечке. Один раз Федор сожрал целую пачку НО-ШПЫ и выпив флакон « Настойки пустырника», проник в темную комнату, где целую ночь нюхал дихлофос вперемешку с ацетоном.
— Боже мой!! Боже мой!! – как плакал Лютиков, когда за собакой приехали незнакомые люди в белых халатах. — Господи! Но куда же деваться!? А!? Господи! Вы бы знали, товарищи, как убивался наш герой, как он рыдал и как грозил соседям карами небесными. На Семена Петровича было жалко смотреть, ком подкатывал к горлу, но как в этой ситуации правильно нужно было поступить ….да кто его знает.
Целый месяц Лютиков находился в трауре, целый месяц он проклинал соседей, считая, что именно они виноваты в болезни Федора, целый месяц он заливал горе паленой водкой, целый месяц рядом с ним находился верный друг, аптекарь-еврей, помогающий приятелю не только пить водку, но и вкушать другие крепкие напитки, более благородного содержания.
— Мне кажется, это местные «Дог-хантеры»! – убеждал Лютикова Михельсон, аппетитно закусывая водочку дорогой колбаской. — Ну, а кто же еще!? Насыпали в траву, какой-нибудь херни и вот результат…!
Лютиков еще долго посылал проклятия в адрес соседей, не догадываясь, что виновник «торжества», виновник всего того, что произошло, виновник всех его бед, сидит рядом и под видом друга-успокоителя с удовольствием, на дармовщинку потягивает дорогой коньячок.
— Да! ДА! Граждане, не удивляйтесь! Это именно Михельсон, втершись в доверие к Лютикову, кормил его собаку таблетками «Озверин» собственного приготовления. Это именно он в паре со старухой Клопоедовой по рецептам НКВД восстановил « Озверин» на основе «Пургена», толченого заячьего помета, жженой собачьей шерсти и другой биологической погани. Именно Михельсон проводил тонкую работенку по очистке дворов от собак и кошек, при этом оставаясь в тени и не привлекая к себе никакого внимания.
— Ну и чем же закончилась эта история? — спросите вы.
— Отвечаю! – закончилась эта история замечательно, можно сказать, что превосходно. У этой истории счастливый конец.
Погоревав месяц другой, Лютиков обзавелся обычным сибирским котом, по кличке Пуаро, хорошим, умным, ласковым таким. Бывало, Пуаро подойдет к дверям учительницы, мяукнет несколько раз, та его пустит , молочком напоит, погладит , котик осмотрит все углы, убедиться что мышей в квартире нет, вильнет хвостиком и пойдет к другому соседу. Так и обошел всех жильцов дома, познакомился, заявил, так сказать о себе, представился, за что и снискал к себе большое уважение.
Но, правда, по отношению к Михельсону, Пуаро вел себя почему-то совсем не по- джельтменски. Бывало, зайдет аптекарь в гости к Лютикову, а Пуаро тут как тут, навалит ему в ботинки, нассыт в шляпу, срыгнет в барсетку, затем подойдет, усядется напротив и пристально так, не мигая, смотрит тому в глаза. Мало того, умный котик навалил возле дверей Михельсона и его подруги старухи Клопоедовой, в результате этой диверсии оба заговорщика поскользнулись, упали на пол, потеряли сознание, очнулись……..Короче говоря, продолжать не буду, сами понимаете, одним словом — Бог наказал.
— А где же наш Федор!? Не переживайте, с ним тоже все хорошо.
Попав в приют, Федор быстро оклемелся. Освободившись от «внимания» Михельсона, он резко пошел на поправку и через три дня, уже разминаясь, шустро бегал по территории огромного вольера, еще через три дня навел порядок среди своих собратьев, приучив собачек по команде выть, лаять и строем ходить в столовую. Еще через неделю Федор поймал расхитителя гос. собственности и схватил за яйца завхоза, ворующего мясо из собачьей столовой.
Подметив эти положительные стороны у Федора, владелец приюта увез его в таежный заповедник, в котором работал директором, где и предоставил песику шикарные апартаменты для проживания , трехразовое питание и полную свободу действий.
Боже мой! Вы бы знали, как обрадовался Федор такому повороту событий. И это после тесной, городской квартиры, с ее злыми и ненавистными соседями . Он бегал, прыгал, радостно лаял и визжал от удовольствия. И это еще не все. Быстро поняв, что от него требуется, Федор обежал границы заповедника и уже через неделю с неимоверным энтузиазмом начал приводить на базу браконьеров по одному и целыми «пачками». Через месяц, очистив от этой шушеры заповедный район, песик самоотверженно спасал тонущих на реке рыбаков, помогал в поиске заблудившихся в лесу бабушек и так, для развлечения, указывал грибникам места скопления белых грибом и крепких красноголовиков. И последнее. Через некоторое время Федор встретил в тайге прекрасную, стройную волчицу, с которой прожил до глубокой старости, воспитав с десяток прекрасных, милых и обаятельных волчат.
Заканчивая эту историю, хочу напомнить вам, дорогие мои читатели одну пословицу: «Не бойтесь врага, нападающего на вас, бойтесь человека, льстящего вам.
Короче говоря, милые мои друзья, граждане, имеющие собак и кошек, хочу дать вам простой совет: оглянитесь товарищи, может, рядом с вами, уже появился такой же милый и обаятельный еврей–аптекарь, человек, с мягкой улыбкой на лице, с добрыми глазами, с невинным взглядом и приятным, вкрадчивым голосом, может он уже держит в кармане пузырек с «Озверином» и огромный кукиш в кармане, возможно, он уже приласкал вашу кошку или добрую собаченку, возможно вы и сами привыкли и доверяете ему. Поэтому остановитесь! Остановитесь, пока не поздно, товарищи! Присмотритесь и будьте всегда…… бдительны, будьте бдительны, господа!!!