Не по-ленински живете.

Наступил долгожданный рабочий  полдень. Иван Иванович Огурцов,  директор крупной  торговой базы, плотно пообедав в леспромхозовской столовой, направился в свой кабинет, дабы вздремнуть в тишине и прохладе минут так сорок – пятьдесят.

— Леночка! — громко обратился он к секретарше. – Принеси мне,  пожалуйста, крепкого чайку и квартальный отчет, я немного поработаю, а-то ведь  сама знаешь на носу конец месяца и тем более полугодия, так что работы хоть отбавляй!

Толстозадая и худая на лицо Леночка, тридцатилетняя старая дева, в ответ только хихикнула. Она-то знала,  чем во время перерыва  будет  заниматься ее начальник, поэтому негромко  спросила:

— Иван Иванович, может лучше  коньячку!?

— Нет,  нет, Ленуся,  коньячок в следующий раз, а пока только чай. Ничего, не говоря, женщина  взяла поднос,  поставила на него пузатый фарфоровый чайник  с крутой  цейлонской заваркой,  небольшую вазочку с медом,  вазочку с малиновым варением и небольшую бутылочку коньяка. Рядом с вазочками она приспособила красивую  тарелочку,  на которой аппетитно разместились бутерброды с черной икрой.  Взяв с полки первую попавшую папку  с отчетом,  неизвестно какого года, Леночка вошла в кабинет и поставила поднос  перед начинающим засыпать начальником.

— Что это такое!? — почти шепотом произнес Огурцов,  показывая головой на бутерброды.

— Чего, чего!? Бутерброды с икрой, причем с черной икрой! А что!?

— А ничего! — Огурцов изобразил на лице недовольную гримасу. – Я же просил сегодня принести мне  плавники молодой акулы или на худой конец мясо копченого кита. А-то  почти каждый день то красная,  то черная икра, то красная, то черная, то красная, то опять черная и так целую неделю!

— Но Иван Иванович! — теперь уже возмутилась секретарша. – Я на той неделе вам готовила бутерброды то с мясом стерляди, то с мясом форели,  то с мясом семги, то с мясом осетра, я постоянно стараюсь чередовать вам обеденный рацион! Зачем вы на меня напраслину наводите. —  Обидевшись и надув щеки,  Лена направилась к двери, интенсивно виляя бедрами.  От их  колебания на окнах  зашевелились шторы. Внезапно открылась форточка,  в которую,  как в печную трубу,  полетела пыль с антресолей. Выйдя из кабинета, она плотно закрыла за собой дверь, скорчила страшную физиономию, изображая недовольного начальника,  подошла к зеркалу, вытащила из сумочки помаду и начала подводить губы.

Через несколько минут  из кабинета  раздался  громкий храп. Храп был такой сильный,  что задрожали бутылки на складе пустой тары.  Понимая, что шеф крепко уснул, грузчики немедленно уселись играть в карты. Объевшись  жареной форели,  кладовщица Нина улеглась на топчан, мучаясь сильной изжогой.

В это время секретарша,  прихватив с собой коробку конфет и бутылку легкого вина,  направилась посплетничать в бухгалтерию,  а заодно и полюбоваться на нового молодого  бухгалтера. Бухгалтер сидел в углу и через толстенные стекла очков,  в  роговой оправе,  смотрел в окно, где на улице толкались лбами два черных барана.

— А ведь он так  вообще-то  ничего!! — подумала секретарша, украдкой наблюдая за действиями своего коллеги. – То, что у него вместо левой руки протез, так это  не ходовая часть! —  продолжала размышлять она. – Да и отсутствие правой ноги  уж не особо, какая потеря, ее к основной части тела тоже отнести нельзя.

Елена — старая дева,  еще долго бы любовалась близоруким и одноногим бухгалтером, но в приемной настойчиво зазвенел телефонный аппарат. Она нехотя вернулась на  рабочее место  и подняла трубку. Звонили из райкома партии.

— Примите телефонограмму!! — раздался на другом конце провода  скрипучий мужской голос. – Для директора базы Огурцова Ивана Ивановича!

Секретарша, прижав плечам трубку к уху начала интенсивно скрипеть пером.

Когда телефонная связь закончилась, Елена перечитала телефонограмму и только после этого решилась зайти  в кабинет начальника.

Услыхав, что в кабинете скрипнула дверь,  Огурцов резко проснулся.  Стараясь показать,  что он все это время плодотворно  работал, начальник быстро схватил со стола  принесенный секретарем старый квартальный отчет, открыв талмуд на первой попавшейся странице, изобразил сосредоточенный вид и  углубился в его «тщательное изучение». То, что отчет перевернут вверх ногами,  секретарша заметила сразу,  но, зная все трюки своего шефа, не обратила на это никакого  внимания.

— Чего там еще!? — недовольно произнес заспанный директор, с трудом преодолевая зевоту.

— Да, это! — равнодушно произнесла Елена. – Вас и Людмилу Викторовну Тряпицину приглашают в райком партии. Людмила Викторовна являлась директором крупного магазина и пользовалась в поселке большим авторитетом,  правда на порядок ниже, чем сам Иван Иванович.

— Зачем это!? — удивился Огурцов. Он  очень боялся начальства и старался держаться от него подальше.

— Как это зачем!? А вы,  что не знаете!??

— А чего я должен знать! — беря дражайшими руками телефонограмму,  произнес он.

— Так ведь в райкоме  на должность третьего секретаря недавно  назначили нового человека!

— Это того,  кто курирует торговлю что ли!?

— Ну да!! Видимо  вас   приглашают  выпить  в узком кругу  по чашечке чая,  посмотреть,  так сказать,  друг другу в глаза, ну, и познакомиться, естественно, поближе.

Огурцов несколько раз пробежал по тексту телеграммы и остановился на фамилии нового начальника.

— Странно, однако!! — задумчиво произнес он.

— А чего там!? — переспросила Елена.

— Да фамилия какая-то  странная  для секретаря райкома! Неужели человеку, наделенному властью,  нельзя фамилию поменять на какую-нибудь  более звонкую и красивую. А!? Ну,  что это за фамилия такая « Беднота», ну, срам какой-то.

Секретарша, которая знала все и про всех,  подперла кулаками бока и ехидно ухмыльнулась.

— Ааа,  вон вы чего имеете виду!?

— Ну да!!

— Так вы не удивляйтесь, Иван Иванович,   раньше у товарища   «Бедноты»  была фамилия «Нищета», а у его жены, «Голь Перекатная»!!

— Да ты  что,  Елена батьковна,  неужели,  правда! — Огурцов был искренне удивлен.

— Ну, конечно, правда! Что я врать, что ли буду! — Елена продолжала стоять, подперев бока кулаками, ехидно улыбаться и смотреть куда-то в потолок.

— Ой!!  Госссподи! — продолжала она. — А помните, в обкоме партии — то, так там, фамилии были еще смешней,  ну, к примеру:  Череззаборногузадерищеннко, Безголовый, Безпортяночный, Бутылкин, Проспиртованный, Безмозглый, Голозадов, ну и так далее. Директор, конечно, слышал эти фамилии, с некоторыми несколько раз даже сталкивался,  по работе,  но обсуждать обкомовских работников с очень странными фамилиями, считал для себя очень опасным и рискованным занятием.

Прошло несколько дней. Согласно полученной телеграмме,  пригласив с собой Людмилу Викторовну, Огурцов отправился в командировку на встречу с новым секретарем райкома партии, товарищем Беднотой Закатом Николаевичем.

Подойдя к знакомому трехэтажному зданию райкома, Огурцов и его спутница привычным движением открыли массивные  двери и, переступив порог государственного учреждения,  очутились  в прохладном и  просторном вестибюле. Дежурный сержант милиции встретил посетителей доброй улыбкой. Получив разовый пропуск, Иван Иванович и Людмила Викторовна повернули направо и направились в сторону широкой мраморной лестницы.

— А вам не туда! — предупредил дежурный.

— А куда!? — удивился  Огурцов.

— Кабинет третьего секретаря  теперь  находится в старом пристрое! — пояснил сержант.

Повернув назад,  Огурцов и Тряпицына свернули влево, спустились в подземный переход и  уже через него попали в двухэтажное здание, в котором несколько десятилетий назад размещалась райкомовская конюшня.  Лошадок там, конечно, давным-давно  не было, но в стойлах,  переоборудованных под кабинеты, до сих пор витал легкий запах навоза  и лошадиной сбруи. По скрипучей лестнице торговые работники поднялись на второй этаж и с трепетом подошли к двери, на которой висела небольшая  табличка. На табличке красовалась надпись: «Третий  секретарь райкома партии товарищ Беднота Закат Николаевич». Встретила посетителей худая, старая   секретарша,  в старомодной, мятой  юбке, вязаной кофте с заштопанными локтями и туфлях, больше похожих на кирзовые рабочие ботинки.  Выглядела она на пятьдесят пять лет, хотя было ей всего двадцать девять. Увидев перед собой такое «чудо-юдо»,  Людмила Викторовна,  привыкшая к роскоши и богатству, была слегка шокирована. Иван Иванович, также обожающий  роскошь,  был шокирован немного сильней.

— Вы к Закату Николаевичу!? — спросила секретарша,  странно скрипнув зубными протезами.

— Да!! — хором ответили посетители.

Женщина  молча открыла двери  кабинета начальника.

Убогостью рабочего места третьего секретаря райкома Огурцов был поражен чуть больше, чем старой кофтой самой секретарши. По всему периметру кабинета размещались старые, скрипучие,  обшарканные стулья. Длинный стол для совещаний и стол самого начальника, заваленный кипами бумаг,  находились в удручающем  состоянии. В  левом углу, плотно  прижавшись к стене,  возвышался  железный сейф,  из-под толстого слоя краски которого,   выступали несколько похабных,  коротких слов. Сверху на нем, не известно, за каким чертом, стояли три керосиновые лампы.  В правом углу, ближе к входной двери, приютилась  пара стеклянных шкафов,  доверху набитых политической литературой. Через стекло была замечена черная кепка,  прожженная в двух местах.  Головной убор сильно смахивал на кепку вождя мирового пролетариата. На антресолях пылились несколько гипсовых бюстов В. И. Ленина. Плакат, растянутый на фронтальной стене кабинета, утверждал,  что все  без исключения граждане СССР  должны жить   по-ленински.  Деревянный пол,  застланный то ли половиком,  то ли старой  рогожей,  напоминал Огурцову настил на  складе  спиртных  напитков. Иван Иванович и Людмила Викторовна Тряпицина,  оглядев помещение, остановились в нерешительности.

— Проходите, проходите, товарищи, присаживайтесь!! —  добродушно произнес элегантный мужчина, находящийся в это время в кабинете.  Он стоял в черном  добротном костюме, в белой рубашке, при галстуке и начищенных дорогих ботинках.  Коротко подстриженные темные волосы придавали ему какую-то мужественность и красоту. Он мурлыкал под нос веселую песенку, покачивался с носка на пятки и внимательно рассматривал портреты генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева.

— Ну, что, товарищи, как добрались!? — задал вопрос человек в темном костюме.

— Хорошо добрались! — присаживаясь на краешек стула, робко произнес Огурцов. — Без приключений добрались, спасибо,  все замечательно!!

Это  наверно и есть наш новый начальник! — подумал Иван Иванович. — Такому-то и подчинятся не стыдно!!

Огурцов с уважением продолжал  смотреть  на незнакомого мужчину. По глазам Людмилы Викторовны было заметно,  что и в ее голове крутятся  подобные мысли. Она  поправила под блузкой крупную золотую цепь и серьги в ушах,  осыпанные бриллиантовой пылью. Несколько дорогих золотых колец на пальцах,  женщина  поправила чуть раньше. Она бросала любопытные взгляды на незнакомца,  как бы прицениваясь к покупке дорогого пальто и,  совсем забыла о трех последних мужьях, умерших один за другим от полного сексуального бессилия.  Судя по настрою, Людмилы Викторовны, наступал черед следующего претендента.

Прошло несколько минут. Неожиданно дверь в  кабинете распахнулась, и на пороге появился еще один мужчина  такой же элегантный, как и первый, но немного красивей и мужественней на лицо.

— Ну,  что,  товарищи,  прибыли!! — с добродушной улыбкой спросил он, здороваясь со всеми за руку.

— Прибыли, прибыли!! — вновь ответил Огурцов.  От присутствия таких красавцев у  Людмилы Викторовны разбежались глаза, а на лице появились признаки легкого окосения.

— Вот этот наверно и есть третий секретарь райкома!?? — подумал Огурцов. — Смотри, какой видный! Загляденье одно! Чувствуется руководитель, чувствуется в нем начальник.

То, что в этот момент испытывала сама Людмила Викторовна, было не понятно,  но ее  окосение стало заметно даже невооруженным глазом. Пока Огурцов и его подчиненная соображали, кто же все-таки из двух человек третий секретарь райкома,  в кабинет внезапно  вошел еще один  посетитель.

— Что это за придурок такой!? — подумал Огурцов.  Вошедшему,   на вид,   было около пятидесяти лет,   маленького росточка, плешивый,  с редкими желтыми зубами, с козлиной бороденкой, с толстыми желтыми ногтями на руках, с плотной серной пробкой в правом ухе и глазами, как у старого выжившему из ума колхозного поросенка. Костюмчик,  торчащий на спине, как горб верблюда,  смахивал на половую тряпку и смотрелся  обычным пыльным мешком. Заправленные в кирзовые сапоги штаны, сильно лоснились. Рубашка без галстука,  застегнутая на верхнюю пуговицу, напомнила Огурцову обычное рубище бурлака. Не обращая внимания на присутствующих, мужчина прошел через весь кабинет и уселся на место руководителя. Кстати, вместо кресла или хотя бы вместо добротного стула,  за столом у третьего секретаря находилась замызганная, деревянная  табуретка. За ним немедленно забежала худая  секретарша, по имени Ягина.

— Зачем так расточительно!? — произнес плешивый, указывая на яркий,  электрический свет. Секретарша быстро щелкнула выключателем. Яркий свет немедленно погас, а вместо него, на стене, возле сейфа, загорелась небольшая лампочка, больше похожая на детский тусклый ночник.  В этот момент Огурцов догадался,  для чего в кабинете секретаря имеются керосиновые лампы. Ягина  убежала в приемную, а через минуту вернулась, неся на  помятом подносе стакан чая и блюдце с парой кусочков сахара.

— Сахар отдайте в детский дом, а чай можно заваривать и послабже!! — вновь распорядился плешивый.

Ягина немедленно  выполнила распоряжение шефа.

Через мгновение стакан чая с ароматной цейлонской заваркой исчез, а вместо его на столе появилась жидкость, напоминающая то ли ослиную мочу, то ли подкрашенную горячую воду из системы парового отопления. Ничего, не понимая, Огурцов только крутил головой

— Ну, что дармоеды!?? — громко  крикнул плешивый секретарь, бросая гневный взгляд на  элегантных мужчин.

— Так вот теперь, кто у нас теперь начальник!? Мама родная!! — в ужасе подумал Огурцов, чуть не падая со стула.

Людмила Викторовна думала примерно то же самое, моментально освободившись от внезапного окосения. От мужественных товарищей, какими являлись несколько минут назад элегантные мужчины, не осталось и следа. Они тряслись сильней, чем сам Огурцов и все время чего-то бормотали себе под нос.  Как оказалось, эти товарищи по фамилии Быстрый и Шустрый    являлись помощниками  самого товарища Бедноты.

— Ну, что, дармоеды, тунеядцы!? — не обращая внимания на Огурцова и Людмилу Викторовну, продолжал  секретарь райкома. — Вы что?- совсем перестали меня понимать!? Ааа!? – Вы мне  это бросьте! Забудьте своего предыдущего начальника. Теперь для вас, я царь и Бог! Поняли?!  Если хотите остаться в райкоме  и  работать со мной,  тогда слушайте каждое мое слово и безукоризненно выполняйте каждое мое распоряжение! Усекли?!   Его поросячьи глаза сверлили товарища Шустрого. Шустрый,   от сильного волнения,  начал заикаться.

— Я же вас учил, я же вас предупреждал!! Я же лично вам строго настрого наказал, что перед любым выступлением  нужно о-сто-грам-мить-ся!! Поняли  вы это, болваны!? Ос- тог-рам-мить-ся!! — секретарь бушевал.- А что сделали вы!?? А!?

— Извините, товарищ начальник!! — чуть не плача произнес Шустрый, я не понял вашего распоряжения и окилограммился!

— Вот именно! Вы окилограммились!! — перейдя на крик, продолжал секретарь. — Но и это еще не все!! Я попросил вас в середине выступления обязательно вспомнить о мощных надоях молока на фермах нашего района!! А что вспомнили вы!? А!? Признавайся, болван!! — гневно, почти, что зарычал Беднота. — Признавайся!!

— Признаюсь!! — чуть не падая в обморок, произнес Шустрый. — Признаюсь!! Признаюсь, что я забыл о надоях и начал вспоминать о количестве самогонки, выпитой в предыдущие выходные.

От такого ответа секретарь перешел на змеиное шипение.

— А что вы произнесли в конце выступления! Ну!? Забыли!??

Шустрый продолжал виновато молчать,  низко опустив голову.

— Я же вам несколько раз напомнил, что заканчивая выступление, обязательно подведите итоги и объявите рабочим,  что выступлению пришел ко-нец!! Понимаете!?? Ко-нец!! А что сказали вы!? Ну!? Признавайся,  мерзавец!! — злость у товарища Бедноты лилась через край.

— А я, а я! — Шустрый начал лепетать. – А я забылся и сказал  пи….ц!! — услыхав такой ответ,  Светлана Викторовна  покраснела и закрыла уши. В это время Беднота вскочил из-за стола пробежался по кабинету и только после третьего круга обратил внимание на второго своего помощника.  Казалось, что Быстрый,  находился в обмороке.  Ничего, не говоря, секретарь,  схватил со стола папку с какими-то бумагами, размахнулся и  что есть силы ударил ею по голове подчиненного. Клубы пыли разлетелись по кабинету. У Людмилы Викторовны от  увиденного по колготкам пошла стрелка. Внезапно потускнело золотое кольцо, купленное в Египте. У Огурцова  остановились золотые наручные часы. Вспотел затылок. От дорогих импортных ботинок отлетел каблук. Мелко задрожал портрет молодого ставропольского комбайнера М. С. Горбачева. Громко ойкнул Шустрый, неожиданно проглотив маленький кусок карандаша. Сам же Быстрый после такого удара ожил, встрепенулся, попытался улыбнуться,  но, увидев перед собой свирепую  физиономию  нового начальника,  только и смог тихо произнести слово «Мама».

— Я тебе покажу «Мама»!! — продолжал бушевать Беднота. – Я тебе покажу «Мама»!! Ты что,  болван  эдакий, забыл мою инструкцию!? А!? Забыл,  что во время выступления комсомольской бригады ты должен был только присутствовать, слушать и молча поддерживать предложения активистов! Понял!? Молча поддерживать их  предложения!! Ты это можешь понять!? Болван!!

— Так я, так и сделал!! — дражайшим от страха  голосом ответил Быстрый.

— Да что ты говоришь!!  Прямо так и сделал!? Да!!?

— Да! Именно так! Они предложили перед собранием остограммиться, я молча их поддержал.  Через полчаса ребята  предложили окилограммиться, я и этот душевный порыв поддержал!  Затем они изъявили желание продолжить банкет и послать всех на х…й, ну, я и здесь встал на их сторону, единственное, что я от себя  добавил вслух, так это фразу, ну типа мол, что давно пора было так сделать!! Вот и все! Услышав объяснение подчиненного, Беднота так разгневался, что Огурцов и Людмила Викторовна от страха хотели выпрыгнуть в окно.

Плешивый секретарь топал ногами, громко ругался, брызгал слюной, стучал кулаком по столу,  плевался в окно, туда же сморкался,  а после того, как высморкался в очередной раз, ударил по голове подчиненного толстой книгой с работами К. Маркса.

— Болваны!! Дармоеды!! Совсем распоясались!! — рычал он, выпинывая подчиненных из кабинета. – Совсем забыли, как нужно жить!! Совсем позабыли, с кого мы все должны брать пример!!

Покричав еще минут десять, секретарь немного успокоился и только после этого медленно  подошел к Огурцову.

— Кто такой!?  Откуда прибыл!? — неожиданно спросил Беднота. – Из какого роду-племени!?   Слегка удивленный такой постановкой вопроса  Иван Иванович представился.

— Торгаш значит!? — вновь произнес секретарь. Огурцов утвердительно кивнул головой.

— А это что за старушенция!? — Беднота  небрежно кивнул головой в сторону Людмилы Викторовны,  которую трясло как во время болезни Паркинсона. Ее голова ходила ходуном, от страха сильно тряслись руки,  красивая прическа была сильно растрепана.  — Ей чего, девяносто лет что ли!? Зачем  ее сюда приволокли!? — Беднота злобно посмотрел на Огурцова. Еле выдержав очередную порцию вопросов, Иван Иванович тактично объяснил секретарю,  что женщине  тридцать один год, что она директор магазина, вызванная в райком на встречу и трясется только потому,  что слегка волнуется при виде уважаемого человека.

Ничего, не говоря, секретарь прошелся по кабинету,  посмотрел на портрет М. С. Горбачева,  смачно высморкался в окно и вновь подошел к посетителям. Неизвестно по какой причине Огурцов поднялся со стула,  выпрямился и вытянул руки по швам. Людмила Викторовна, не переставая трясти головой, сделала тоже самое. Беднота подошел к Огурцову так близко,  что Иван Иванович разглядел на его  голове  три небольшие шишки и кучу перхоти.

— Ну что!?  — прошипел плешивый  секретарь, разглядывая дорогой костюм директора торговой базы. Уловив запах гнилых зубов и тухлой речной рыбы  изо рта секретаря, Огурцов постарался затаить дыхание. Тем временем,  Беднота,   обратил внимание на золотые часы Огурцова, на его золотой браслет, заколку на галстуке с небольшим бриллиантиком, на дорогие ботинки и перевел взгляд удава,   на золотые украшения Людмилы Викторовны.

— Ну что!? — повторил он с ненавистью. – Я вижу,  вы,  не по-ленински живете, товарищи! Не, по-ленински! Вы меня поняли!? — вновь прошипел плешивый секретарь. – Запомните!! Не по-ленински живете!! Вам ясно!? — Беднота посмотрел в глаза присутствующим и скрипнул зубами. Услыхав такое замечание, Огурцов от страха все-таки  решил выпрыгнуть в окно. Его коллега, Людмила Викторовна,  решила сделать это немного раньше.  Но сдержались они,  вовремя.

После такого знакомства Иван Иванович и Людмила Викторовна, всю дорогу приходили в себя. Возвращаясь, домой  они, с горя  пили коньяк,  нюхали нашатырный спирт и постоянно громко стонали.

— Что с тобой милый!? — схватилась за сердце Гуля Андреевна,  когда ее супруг переступил порог дома. — На тебе же нет лица!!

Иван Иванович не ответил, и устало махнул рукой.

— Тебя что, обсчитали в привокзальном ресторане??!  Да?! — Огурцов промолчал.

— Ну, может быть, тебя вынудили дать на чай официанту?!  А, милый? Ну что же ты молчишь? — супруга не сводила испуганных глаз с мужа. Молча, с осунувшимся лицом, Огурцов разделся и прошел в ванную комнату.

— Иван, ну что же  случилось?!  — продолжала Гуля Андреевна. – Может,  ты потерял кошелек с тринадцатой заработной платой!??  Ну, говори же, не мучай меня!!

— Принеси мне стакан воды! — попросил Иван Иванович супругу, которая уже начала собирать на стол ужин. Жена тут же убежала на кухню и через несколько минут,  перед Огурцовым,  появилось  два стакана с холодненьким компотом и стакан водки. Компот он выпил залпом, а вот водку начал смаковать. Пил Огурцов водку маленькими глоточками, изредка полоскал ею рот и горло. Жена продолжала испуганно смотреть на страдальческое лицо мужа. После выпитой водки  он медленно  поднял голову и, посмотрев в глаза супруге, грустно произнес:

— Третий секретарь райкома мне сделал замечание!!

— Чтооо!! — Гуля Андреевна  чуть не рухнула на пол. — Тебе, лучшему работнику торговли,  сделали замечание в райкоме партии!??

— Да!! Да!! Да, милая! И не только сделали замечание, а подчеркнули,  что я  не по-ленински живу!! Поняла!? Не по–ленински живу!! Слышишь!??

— Боже мой! — супруга вновь  схватилась за сердце. – А как жить по-ленински, ты знаешь!?

На такой вопрос Огурцов  отвечать не стал, показывая недостаток знаний в этом деле.

— Так,  может быть,  тебе стоило спросить об этом своего нового начальника!? Как ты думаешь!?

— Ты что!! Ты что!! — Огурцов так интенсивно замахал руками, что сложилось впечатление о нападении на директора базы стаи комаров величиной с указательный палец. – Разве мне, человеку с партийным билетом, можно задавать такие вопросы!? А!? — гневно зарычал он. – За подобные вопросы меня сразу в грузчики переведут! Думай в следующий раз чего говоришь!

— И что теперь!? Тебя могут посадить в тюрьму!?? Да!? — Огурцов ничего не ответил и только сосредоточенно  продолжал жевать  теплую лосятину. Супруга забеспокоилась еще сильнее.

— И что!? Теперь нам уже нельзя будет приобрести иностранную машину!? Да!? Так, что ли!? Или мне теперь всю жизнь придется ходить в норковой шубе и никогда не видать шубы соболиной!?  Так!?

В ответ  Иван Иванович только молча вздыхал.

Схватившись за голову, Гуля Андреевна убежала в другую комнату и начала интенсивно молиться. В доме партийного директора торговой базы религия никогда не запрещалась, а наоборот, даже поощрялась. Поговорив с  Всевышним,  супруга вновь присела к столу.

— Гуля!! — тихо попросил Огурцов. – Принеси, пожалуйста, мне,  картошки в мундире и крупной соли. От такой  неожиданной просьбы жена только ойкнула.

— Неужели все  так серьезно!?  — еле слышно произнесла она. Иван Иванович вновь ничего не ответил. По его щекам текли слезы.  Порывшись на кухне, Гуля Андреевна вернулась в комнату и вместо картошки поставила на стол запеченную форель,  а вместо соли небольшую бутылочку коньяка и несколько бутербродов с черной икрой. От такой перемены блюд супруг отказываться не стал.

Пока муж закусывал и наслаждался ароматами дорогого коньяка, Гуля Андреевна с тоской оглядела трехкомнатное семейное гнездышко. Семья Огурцовых жила,  как и все торговые работники, в достатке и  при этом,  двойной жизнью. Заплаканные ее глаза в этот момент, как-то по-особенному посмотрели на дорогие ковры, укрывающие паркетные полы и красивые стены, на хрусталь и добротную импортную мебель. На цветные телевизоры иностранного производства,  которые находились везде, даже в туалете и в подвале, возле бочки с квашеной капустой. На  финские обои и огромные три холодильника, забитые до отказа деликатесными продуктами. Она незаметно смахнула с глаз слезинку и через потайную дверь спустилась этажом ниже. В этом полуподвальном помещении как раз и начиналась та скрытая от посторонних глаз  жизнь советских торговых работников. Здесь имелась сауна и бассейн с голубой водой. Подсветка и водопад, в таких бассейнах были обязательны. Далее, здесь имелись три уютные комнаты, одна из которых вся отделанная зеркалами, являлась спальней для супругов Огурцовых. Далее шла небольшая комната для курения кальяна, комната для занятия спортом и массажный кабинет. Через стеклянную дверь можно было выйти в гараж, где у Ивана Ивановича стояли  две черные « Волги», мотоцикл с коляской, снегоход и четыре лодочных мотора импортного производства. Бензокосилки, бензопилы и электростанции находились в другом углу и являлись,  по словам хозяина,  удачным вложением денег.  Но была здесь и еще маленькая комнатушка, вход в которую был запрещен даже любимой жене Гуле Андреевне. Эта комната являлась сейфом.  В этом сейфе  хранились  деньги и драгоценности, заработанные за долгие годы непосильным трудом хозяином дома.

Поплавав в бассейне и за каким-то чертом  понюхав рубашку мужа, Гуля Андреевна вернулась в комнату. Муж сидел в кресле, внимательно смотря по телевизору выступление М. С. Горбачева. По стране шагала неизвестная советскому народу  какая-то непонятная  «Перестройка». Убрав со стола остатки ужина, хозяйка вновь уединилась в соседней комнате,  еще раз помолилась и, видимо получив определенные инструкции от «Всевышнего»,  пригласила мужа лечь спать.

-Утро вечера мудренее!! — подытожила она,  вечерний разговор.  В эту ночь спал Огурцов очень и очень беспокойно.  Всю ночь ему снились поезда с надписью «Воркута-Магадан»,  Ленин в пиджаке товарища Бедного, чья-то безрогая корова, с выменем чуть больше кулака и пятнистый поросенок, таскающий в зубах плакат с надписью: «Не по-ленински живете, товарищи»!! Проснулся Огурцов рано и весь в холодном  поту. Жена лежала рядом. По ее лицу было видно, что она не спала  всю ночь и думала о чем-то серьезном. Сделав непродолжительную зарядку и поплавав в бассейне, Иван Иванович уселся завтракать.

— Иван!! — неожиданно задала вопрос супруга.- А ты знаешь, как отдыхал, чем питался и во что одевался товарищ Ленин!? А!?

— Ну, как это во что одевался и как питался!? — уминая нежное мясо краба,  попытался  отвечать Огурцов. — Ну, это, ну как его, ну короче…!

— Вот видишь! Не знаешь!! — подытожила супруга.

— Ну и что из этого!?

— А то!! Что нам,  рано чего-либо бояться!! Понял!?

— Нет!! — честно признался Огурцов.

— Ну, смотри!! Мы ведь  совсем не знаем, от каких кутюрье носил пиджаки, пальто,  кальсоны, носки и трусы Вождь мирового пролетариата! Так!?

— Ну, так!

— Теперь! Мы ведь совсем не знаем,  чего было у него на завтрак, на обед, ужин и полдник! — Ну, ведь так!?

— Ну, ясный перец! — ответил повеселевший супруг. – Тут и дураку понятно, что он не питался исключительно  черным хлебом и солеными огурцами. Ясно, что на его столе водилась черная икра и балычок, мясо, колбаска, да и мороженое с шоколадом на десерт,  мне кажется, с его стола не исчезало!

— Правильно мыслишь!! — Гуля Андреевна улыбнулась. — Да и пешком он не ходил!! На иномарках разъезжал!

— Согласен!! — Огурцов одобрительно кивнул головой.

— Жил в особнячке! Был ведь мужичком, значит, встречался с кем–то из женского пола! Так ведь!?? – с  жаром продолжала супруга. – Так,  что…!!  Сам понимаешь!!

Внимательно выслушав супругу, Огурцов не спеша, допил крепкий густой кофе, встал из-за стола, оделся и перед тем как выйти из дома произнес:

-Ты бы это, ну короче, по своим связям узнала, как там все-таки жил-поживал наш ненаглядный вождь, ну а я, это дело провентилирую по своим каналам! Поняла!??

Супруга все поняла и в знак полного согласия дважды кивнула головой.

Начинался обычный рабочий день. В этот раз Огурцов еще не успел зайти в свой кабинет, как услышал  настойчивый телефонный звонок.  Иван Иванович поднял трубку.

— Алло!! — строго произнес он. На другом конце провода послышался голос начальника милиции. Огурцов сник. Резко вспотела спина, предательски затряслись колени, на лбу выступили крупные капли пота.

— Наверное, арестуют!! — почему-то подумал директор базы и хотел, было притвориться сумасшедшим.  Но как, оказалось, арестовывать его никто не хотел, а вместо этого начальник милиции попросил  Огурцова о помощи в приобретении  кухонного гарнитура и цветного телевизора. Для Ивана Ивановича такая просьба показалась просто мелочью.

— Да какие вопросы!! — радостно произнес он. — Хоть сейчас, хоть после обеда, хоть сегодня вечером, как хотите, на ваше усмотрение, когда будет вам удобно!!

Начальник милиции выбрал послеобеденное время. Огурцов не возражал. Вытерев носовым платком мокрый лоб, Иван Иванович попросил у секретарши рюмку коньяка.

— Для успокоения! — подумал он, беря рюмку в руку. Но в этот момент,  вновь зазвонил телефон. На этот раз звонил председатель исполкома и попросил  спальный гарнитур для себя и  пару расписных табуреток для тещи. Через две минуты просьба председателя была удовлетворена. Дальше пошли звонки от председателя поселкового совета, директора бани, начальника пожарного депо, начальника жилконторы, директора кладбища, управляющего конюшней, директора леспромхоза, от ветеранов подполья, действующих сотрудников КГБ и начальника похоронной конторы. Всем было чего-то нужно. Все чего-то хотели приобрести, купить, продать, получить в подарок, да и просто спи…ть.  Одним нужен  был диван. Другим холодильник.  Третьим спальный  гарнитур, а по возможности и два. Четвертым  чайные сервизы, следующим норковые или песцовые шубы и только директор похоронной конторы изъявил желание приобрести домотканые половики, пару квадратных метров рогожи и  с десяток стеклянных банок,  для закатки  тещей маринованных помидоров.

— Интересно!? — подумал Огурцов,  когда положительно решил вопрос, в приобретении материальных ценностей,  очередному поселковому руководителю. – А эти люди,  живут,  «по-ленински» или по каким-то другим законам!? А!?

Ближе к вечеру, выжатый как лимон, Иван Иванович,  с наслаждением покинул свой кабинет и направился в сторону центральной  библиотеки,  в надежде подобрать  там, материал о жизни Вождя.  За территорией базы он вдруг увидел группу мужиков-лесорубов и примкнувшим к ним пару трактористов.

-Мы к вам с просьбой!! — произнес старший из них,  протягивая Огурцову измятый листок бумаги. Это было обычное заявление, в котором лесорубы просили походный котелок и набор пивных кружек для поздравления своего товарища во время празднования дня рождения.

— Значит, с днем рождения коллегу хотите поздравить!? — задал вопрос Огурцов.

— Да!! — дружно ответили мужики.

— Трудный, конечно, вопрос,  но решаемый!!

Лесорубы смотрели на директора базы, как на Бога.

Пообещав мужикам через полтора месяца решить вопрос положительно, он прямо на ходу подписал заявление и вернул его обратно ходокам. День рождение тракториста намечалось через два дня.

— Ничего!! — шумели, мужики,  обрадованные положительным решением  вопроса.

— Поздравим, выпьем, попляшем, а с подарком немного и подождать можно.

Попрощавшись с лесорубами, Огурцов продолжил свой путь. Через некоторое время он подошел к двухэтажному сараю, первый этаж которого был выложен из красного кирпича, а второй из толстых еловых брусьев.  Помещение было старое и раньше  принадлежало  рыбному магазину  «Чешуя налима».  Когда-то здесь хранили  вяленую воблу,  принимали свежих  карасей,  окуней и пустые бочки из-под пива. Пустые бутылки принимали здесь же, но только с другого конца. Сейчас в помещении ничего этого не было, а вместо воблы и бутылок здесь разместилось множество разных кооперативов. Иван Иванович с интересом начал читать названия неизвестных ему предприятий, а в некоторые даже постарался зайти. Открыв дверь в кооператив  «Лебединое перышко», Огурцов очутился в сыром помещении, где худая пожилая женщина торговала серыми простынями и подушками, набитыми ватой из старых телогреек. В кооперативе «Цветы жизни» шла бойкая торговля пластмассовыми венками для усопших граждан.  В юридическую  контору,  расположенную  сразу за кооперативом «Копыто лося»,  Огурцов заходить не стал, так  как там сотрудники играли в карты на щелбаны,  подзатыльники и пинки под зад. Дополнительно,  в этом кооперативе сильно воняло табаком и  кислым разбавленным пивом. В кооператив « Маленький шалун» Огурцов заглянул с большим интересом. Это был неизведанный советскому жителю обычный «Секс- шоп», в котором от пола до потолка висели силиконовые  фаллоиммитаторы разной величины.  Самый большой из них находился в углу и сильно  смахивал  на оглоблю лошадиной телеги.

— Что-то хотите приобрести!? — мягко спросила белокурая продавщица с черными, как у негра, ушами.

— Нет! Нет! Что вы!! — испуганно ответил Иван Иванович,  мимоходом  поинтересовавшись,   почему у женщины  такие черные уши.

-Даа!! — небрежно протянула блондинка. – Это так, скорее, для рекламы! Чтобы чаще заходили! — улыбнулась она.

С этими словами красавица взяла со стены один из эталонов мужской красоты и с удовольствием почесала им  себе спину.  Огурцов моментально выскочил из помещения и быстрой походкой подошел к лестнице, ведущей в библиотеку. Библиотека располагалась на втором этаже.  Возле лестницы он успел заметить табличку с надписью: «Центральная поселковая библиотека имени В. И. Ленина. Охраняется государством». В этот момент от стены отвалился кусок штукатурки и,   чуть было,  не придавил Огурцову ногу.

— Хорошо, видимо, охраняется! — заметил Огурцов,  начиная подниматься по скрипучей лестнице. – Ничего не скажешь!

Тем временем от тяжелой его  поступи лестница сильно  зашаталась, заскрипели гнилые ступеньки, одна из балясин с грохотом  упала вниз. Огурцов остановился и оглянулся назад. В это время продавщица из « Секс- шопа» подошла к окну и нежно  помахала  Ивану Ивановичу фаллоиммитатором среднего размера.  Решив отблагодарить  девушку тем же самым,  Огурцов быстро сунул руку в карман,  но вовремя остановился,  посчитав,  что в данной ситуации,  ответные  действия будут не совсем  уместны.

Через несколько секунд Иван Иванович уже стоял возле двери, обитой простой кухонной клеенкой.  В нескольких местах клеенка была разрезана, а из-под нее торчали куски поролона и старая почерневшая мешковина. Толкнув дверь,  Огурцов перешагнул через порог и очутился в просторном  помещении, пахнущим  пылью, канцелярским клеем  и сушеной воблой. С левой стороны от себя,  Иван Иванович заметил стул и стол, на котором сиротливо горела настольная лампа,  освещая сковородку с жареными семечками. Рядом со столом, на полу,  стояла пустая бутылка из-под водки, а  три пустые бутылки из-под пива,  примостились на подоконнике. Там же,  на подоконнике лежал  порезанный огурец и надкусанное яблоко.

— Стаканы,  видимо, в тумбочку спрятали!? — подумал Огурцов. На всех книжных стеллажах виднелся толстый слой пыли. Самый большой слой,  скатавшийся в  комок,  находился в правом углу библиотеки  и своей величиной смахивал на собачку породы «кокер-спаниель».

— Есть кто живой!? — громко крикнул директор, демонстрируя  командирский голос.

На крик никто не ответил и только большая, черная кошка испуганно метнулась под стеллаж с политической литературой.

— Есть, кто живой!!  — повторил он. Но и на это раз в лабиринтах книжных стеллажей оставалось все тихо и  спокойно. Тогда Огурцов засунул два пальца в рот,  пронзительно свистнул и с силой ударил ногой по стенке ближайшего книжного шкафа.

Внезапно в другом конце помещения показался кудрявый  мужчина средних лет, с  небольшим фингалом под правым глазом.

— Боже мой! Игорь Юрьевич!!  Какими судьбами!? — обрадовано воскликнул Огурцов,  узнав в кудрявом мужчине  своего бывшего художника- оформителя, уволенного в прошлом году за пьянку и дебош. — Вы,  чего тут делаете!?

— Да я это,  тут, ну, короче, замещаю жену на время!  — смущено защебетал  художник, не ожидая увидеть здесь  бывшего начальника. – Супруга немного приболела! Ну, вот я и  командую! В глазах Помазкина,  такую фамилию носил  художник,  сверкнули злые огоньки. Он считал,  что выгнали его совсем не за пьянку,  а за карикатуры на главного бухгалтера, с которой у Огурцова имелись  близкие, дружеские связи,  плавно переходящие в связи интимные.  Забыть этого позора  Помазкин  был не в силах.

— Хотите чего-нибудь почитать!?  — спросил он у Ивана Ивановича.

— Да, нет!!  — ответил Огурцов,  подробно рассказывая о причине своего визита.

— Понял!!  — ответил обиженный художник. – Значит,  вам нужно не только описание, но наглядное и подробное подтверждение некоторых закрытых тем  жизни товарища Ленина! ДА!?

— Именно так!  — согласился Огурцов и тут же, лукавя, продолжил. – А-то рабочие спрашивают,  к примеру,  что ел Владимир Ильич на завтрак!? А мы руками разводим. Спрашивают, сколько комнат было в его доме!? А мы опять не тпру, не ну, не кукареку. Спрашивают, где он отдыхал от трудов праведных!? А мы вновь буксуем!

Выслушав просьбу бывшего начальника, Помазкин пообещал,  что подготовит наглядный материал,   буквально через несколько дней. Попрощавшись,  Огурцов,   довольный собой,   направился к двери.

— Материал будет исполнен в лучшем виде!! — заверил художник Ивана Ивановича. – Комар носа не подточит! Зачем комар должен подтачивать нос в материале про Ленина, Огурцов не очень-то  понял и спустился вниз по шаткой лестнице, охраняемой государством. Как ни странно,  но в этот день в «Секс — шопе» торговля силиконовыми  «игрушками»  увеличилась в несколько раз.

За высоким, глухим  забором, в уютном семейном гнездышке Огурцовых,  как всегда царил покой и  умиротворение.  Охраняющие дом две здоровенные  овчарки, узнав хозяина,  быстро подбежали к Ивану Ивановичу и немедленно приступили к облизыванию его рук, а через несколько минут перешли и  на облизывание ботинок. На встречу мужу с двумя полными  тарелками в руках,  вышла Гуля Андреевна. В одной тарелке у нее находились бутерброды с икрой минтая, а другая была заполнена  пельменями  из молодой телятины.

— Пойду собачек покормлю! — проворковала супруга,  обратив внимание на вопросительный взгляд мужа. – А-то,  больше трех часов у наших милашек ничего во рту не было. Огурцов в знак одобрения  только кивнул головой. Почувствовав  дурманящий запах пельменей, песики немедленно переключили внимание на тарелки, подбежали к  хозяйке и  тут же   начали лизать туфли  уже самой Гуле Андреевне. Тем временем Огурцов переступил порог своего дома.

Покормив овчарок, Гуля Андреевна,  вернулась в комнату,  где начала потчевать мужа,  домашними пирогами с говядиной и  речной форелью.  Дорогой коньяк и  бутерброды  с черной икрой, на кухонном столе в этой семье присутствовали постоянно.

— Ну,  чего!?  — узнала чего-нибудь  о жизни нашего Ильича!?? А!? — спросил у нее   Иван Иванович, закусывая коньяк мясом копченого кита. Его громкое чавканье было слышно даже собакам, несущим  службу по охране частной собственности четы Огурцовых.

— Узнала!!  — дрожавшим от волнения голосом произнесла супруга.

— Ну и как же он  жил!?

Ничего не говоря, Гуля Андреевна покрепче заперла входную дверь, задернула шторы,  спустилась в подвал,  желая убедиться,  что там никого нет,  заклеила пластилином все розетки, боясь прослушки  КГБ и только тогда подошла к Ивану Ивановичу.

— Ну, чего!?  -нетерпеливо повторил вопрос супруг. – Как жил-поживал, наш уважаемый Владимир Ильич!? А!?   — супруга напряглась, зачем-то оглянулась по сторонам,  трижды перекрестилась и как на духу произнесла:

— Наш Ильич,  жил,  при-пе-ва-ю-чи! Понял!??  Припеваючи!!

— Ну, я примерно так и думал!   — задумчиво произнес Огурцов,  вспоминая поселковых руководителей,  каждый день пытающихся  приобрести на базе,  крупные материальные ценности. – Ну, правильно! Каждый нормальный человек должен стремиться жить в достатке!  — продолжал рассуждать в слух Огурцов. — Просто у Ленина было возможностей намного больше, а у нас поменьше!

— Правильно!!  — поддержала супруга жена. — Наверное, и новый секретарь на это  намекает.

— Мол,  типа,  ребята нечего спать, надо жить по- ленински! То есть припеваючи! А вы,  не знаю,  чего подумали!

Прошло еще несколько дней и,  вскоре,   Огурцов,  получил полные  данные о жизни Владимира Ильича Ленина.

— Молодец, Помазкин!   — нахваливал Игоря Юрьевича  директор. — Вовремя все подготовил! — мысли,  вернуть ценного человека на работу,  стали все чаще и чаще появляться в голове у руководителя предприятия.

Художник  на самом деле не обманул и подготовил уникальную по своим качествам информацию о жизни  вождя. Сделал он это очень  просто. Имея еще и огромный навык в области фотографии, он отрезал части тела от снимков  других, совершенно разных  людей, приклеивал их к голове В. И. Ленина,  заново переснимал и получал совершенно  новую фотографию. После этого вставлял снимки в красивую деревянную рамку и предъявлял их заказчику. В случае с Огурцовым, желая хоть как-то насолить  бывшему шефу за свое увольнение,  он сделал примерно то же самое,  а быть может и намного лучше.

Вечером, после работы, открыв коробку с материалами, полученными от Помазкина, чета Огурцовых не переставала удивляться увиденному. Первая большая  фотография размером пятьдесят на семьдесят сантиметров, была подписана как: «Ленин завтракает».

— Ничего себе!!  — воскликнул Огурцов,  когда на снимке  увидел следующее. Раннее утро. Вождь сидит за огромным столом под яркими лучами теплого солнца. На столе четко запечатлена бутылка дорого коньяка, бутылка  виски и  бренди. Рядом с ними виднеется   четыре сорта немецкого пива. Из закуски только  крабы,  отварные омары,  жареный палтус, отварной хобот африканского слона и больше похожая на лосинный член колбаска в каком-то томатном соусе.  Увидев такое,  супруги переглянулись, а,  обратив внимание на одежду Владимира Ильича,  супруги переглянулись вторично.

На голове у Ленина находилась  всеми узнаваемая его любимая кепка. Сидел он в спортивной майке,  с золотой цепью на шее и большим крестом, осыпанным бриллиантовой пылью. На его правой руке виднелся золотой браслет. Золотые кольца украшали практически все его пальцы. Отдыхал  Ленин в шортах и  кедах  иностранного производства, а на его высоких гетрах красовалась надпись фирмы «Шульц и сыновья».

— Вот,  видал!! — указала на фотографии Гуля Андреевна. – А ты боялся!!

Следующая фотография была подписана как «Ленин в Швейцарии». Там вождь все в той же кепке был запечатлен в одном из многочисленных пивных баров с красивой девушкой азиатской внешности.  На следующем снимке,  он уже находился в салоне дорого автомобиля с двумя девушками на заднем сидении,  а на сидении переднем четко были видны женские трусики,   бюстгальтер и пара пустых бутылок из-под русской водки.

— Срамота-то какая!! — стыдливо произнесла  Гуля Андреевна.

— Чего это ты!?

— Да вон! — она указала пальцем на бутылки. – Выпили, так зачем всем показывать, взяли да и сдали бы сразу в какой-нибудь приемный пункт. – А тут…!??

Снимков было много и на всех, по словам супруги Огурцова,  Ленин был изображен,  как настоящий мужик. Везде он находился в обществе красивых женщин, в дорогих костюмах,  в золотых цепях и фирменной обуви. На одной из фотографий, он даже был запечатлен  в сауне,  в которой Инесса Арманд делала ему массаж, а Надежда Крупская подглядывала в замочную скважину. Во время массажа знаменитая кепка продолжала прикрывать его лысую голову.  На другой фотографии,  вождь был зафиксирован на террасе богатого особняка  в спортивной майке, шортах  и с абсолютно черной рукой, такой черной,  что рука коренного жителя Африки смотрелась чуточку  бледнее. Огурцовы, конечно, не  догадывались,  что при монтаже данного снимка у художника не хватило материала и он, отрезав руку у негра, присобачил ее к телу нашего любимого Ленина.

— Иван,  а чего это у него  одна рука другого цвета!? — удивленно спросила супруга, показывая на фотографию.

— Да черт его знает!? — ответил Огурцов. – Сидел наверно возле окна, жара, яркое  солнце, море,  левую  руку положил  на подоконник, а правой чего-нибудь шкрябал для будущих поколений. Забылся, не заметил, хорошо загорел ну и вот результат…!

После просмотра такого редкого материала , Иван Иванович полностью перестал понимать суть происходящего.

— Ничего не понимаю! — шептал он, перебирая снимки, где Ульянов пьет пиво, водку, коньяк, развлекается с женщинами и постоянно шастает по саунам с красивыми девушками.

— Мы это тоже  так делаем и делаем  постоянно!  — оставшись один,  рассуждал Огурцов.

— Может нам начальство намекает, чтобы мы обороты снизили или наоборот их увеличили!? Мдааа!? Вот незадача-то!!

В рассуждениях и заботах прошло еще несколько дней,  а в середине следующей  недели Иван Иванович и директор магазина Людмила Викторовна Тряпицына  вновь были приглашены в кабинет к третьему секретарю райкома партии, товарищу Бедноте Закату Николаевичу.

В этот раз в кабинете у плешивого секретаря собрались буквально все руководители торговых предприятий района. Пока не было Бедноты,  мужики сидели, тихо переговариваясь между собой и  обмениваясь последними мировыми  новостями. Некоторые  искоса бросали любопытные взгляды на красавицу Людмилу Викторовну. Она отвечала им взаимностью. Но вот, забыв поздороваться с приглашенными товарищами,  в кабинет вошел секретарь райкома. Люди замерли. По лицам присутствующих было заметно их легкое оцепенение. Беднота прошел на свое место и первым делом отругал секретаршу за расточительное потребление электроэнергии. Свет немедленно был потушен, а на его замену зажглись керосиновые лампы.  Плешивый секретарь обвел взглядом руководителей торговых предприятий. Кто-то из директоров не выдержал и  громко икнул. Людмила Викторовна затряслась от страха и вновь,  мгновенно стала похожа на девяностолетнюю старуху.

У Огурцова от ужаса начал вибрировать позвоночник, а в кармане зазвенела мелочь.

— Ну что,  торгаши,  дармоеды!?   — начал планерку Беднота. – Начнем что ли!? Вы зачем больную Паркинсоном притащили сюда!?  — не узнав Людмилу Викторовну,  произнес секретарь,   с ненавистью  взглянув на Огурцова. Поддерживаемый под руки двумя товарищами,  Иван Иванович встал и подробно рассказал о Людмиле Викторовне буквально все, намекнув,  что она болезнью Паркинсона пока не болеет, и  такой вопрос секретарь  уже задал в предыдущий раз.

—  Если не болеет, значит,  скоро будет!!  — пообещал Беднота, попросив встать директора  продовольственной базы,  работников культуры.

— Ну что, злыдень!? — коброй прошипел секретарь. – По моим сведениям,  вы вчера взяли на базе два кухонных гарнитура! Так или нет!? Отвечай!

— Да!! Я это сделал!  — держась за подоконник, произнес директор,   пересохшими от волнения губами.

— Но зачем вам два!?

— Как зачем!? — в глазах руководителя читалось полное недоумение. – Один я взял себе, а второй отдал шурину. Свояк все-таки как ни как.

Плешивый секретарь побагровел.

— И ты,  отдал дорогую, добротную вещь  шурину! Так!?

— Ну да!!

— А почему бы вам, как сознательному гражданину нашего общества, этот гарнитур не  передать в детский дом!? А!? В детский дом! Понимаете!?  — с этими словами он подошел к трясущемуся директору и с ненавистью посмотрел тому в глаза. Директора зашатало.

Не обращая внимания на  близкого к обмороку руководителя,  Беднота переместился чуть дальше и начал разборки с другим директором торговой базы.

— Не по-ленински живете!!  — вновь прошипел он на директора леспромхозовского  ОРСа.

— Сколько вы позавчера взяли чайных  сервизов! А!?  Отвечайте! По словам директора вчера он взял пять чайных и два суповых сервиза.

— Родственников у меня много!!  — пояснил он.

— Родственников много!?  — услыхав ответ,  завопил Беднота.

— Да, много!!

— А вам в голову не пришла такая простая мысль,  как передать несколько сервизов в пионерский лагерь, нашим,  так сказать,  детям!  А!?

— Так я  и передал сервизы детям, только своим!! — пояснил директор ОРСа.

— Ах, так!! — вновь завопил Беднота. – Своим значит!?

— Ну да!! А что в этом плохого!?

— А кто, по-вашему,  будет снабжать сервизами, телевизорами,  игрушками,  одеждой наших детей!? Признавайся!

— Своих детей вы и снабжайте!! — твердо ответил директор.

От такой наглости подчиненного Беднота даже опешил, он громко,  проглотил слюню,  и с ненавистью посмотрел на смелого руководителя. В кабинете нависла тишина, похожая на тишину могильную. До этого тишина была похожа только на тишину кладбищенскую. – Так значит и вы,  не по-ленински живете!?  — прошипел плешивый секретарь. Через несколько минут Беднота одним за другим начал поднимать руководитель торговых подразделений  и предъявлять им претензии в неправильном понимании Ленинского курса. Вскоре дошло дело и до товарища Огурцова.

— Вы зачем взяли на базе два цветных телевизора!!  — опахнув присутствующих  запахом гнилых зубов, процедил секретарь.

-Я ничего не брал! — парировал Огурцов.

— Как это не брали!? Брали, брали, у  нас все ходы записаны!  — с этими словами Беднота достал из кармана мятую записную книжку и помахал ею перед носом Ивана Ивановича.

От книжки пахло селедкой и жабрами подгнившей воблы.

— Я не брал, а купил, заплатив при этом деньги, выпущенные в Советском Союзе и предназначенные для обмена на товароматериальные ценности!  Поняли!?

Не ожидая от самого  себя такого смелого ответа,  Огурцову  вдруг захотелось отравиться или на худой конец уйти в тайгу и отдать себя на съедение диким, голодным волкам. От этого порыва его  остановила только  мысль о любимой жене Гуле Андреевне и о двух новых, еще  не обкатанных  лодочных моторах.

— Не по-ленински живете!! — с ненавистью в голосе и со злобой в глазах вновь произнес Беднота.- А это, вам,  может дорого обойтись!!  — после этого он еще минут двадцать объяснял присутствующим, что один телевизор Огурцов мог бы оставить себе,  а второй не отдавать теще, а  передать в интернат для умственноотсталых граждан.

После слов плешивого, убогого,  но наделенного огромной властью секретаря райкома партии,  присутствующие работники торговли переглянулись.  По их глазам,  испуганным лицам было понятно, что никто из них совсем  не понимает призыва,  «Жить по-ленински».

Неожиданно с места,  поднялся директор торговой базы железнодорожников товарищ Сулейман  Семенович  Костылев.

— Закат Николаевич!!  — неожиданно обратился он к Бедноте. –  Мне кажется, вам, как опытному и перспективному работнику, стоило бы подготовить семинар  на тему: «Жизнь В. И. Ленина как она есть». То есть,   объяснить нам,  болванам и неучам,  как правильно нужно жить «по-ленински», как питаться строго «по-ленински», какую слушать музыку, какие читать книги, как правильно « по-ленински»  одеваться,  в какие следует ходить  бани,  и как,  «по-ленински»,  любить красивых  женщин!?

Услыхав такую просьбу,   плешивый секретарь  громко  скрипнул зубами и,  бросив свирепый взгляд на оратора,  вплотную   приблизился к Костылеву.  Судя по выражению его лица, по шевелению его редкой бороденки,   по скрежету зубов и по жуткому запаху из рукавов старого пиджака,  он  готов был броситься на Костылева с кулаками, обругать его последними словами,  немедленно отобрать у смелого директора партийный билет и тут же  перевести его на должность грузчика самого низшего разряда.  Беднота от злости,  что ему смеет кто-то перечить, крепко  сжал кулаки,  но сделать  ничего не мог. За подобные вопросы любого другого руководителя давно бы   пинками выгнали  из кабинета и немедленно отобрали бы партийный билет, но здесь был особый случай.  Дело все в том, что сам  Костылев  в районе пользовался огромным  авторитетом и не потому,  что он работал директором торговой базы, а потому,  что его родная бабка  когда-то  один раз  видела проезжающего в машине В. И.  Ленина и даже два раза слышала его выступление.  Узнав, что пара кальсонов и дюжина носков, постиранных ею в далеком восемнадцатом году,  принадлежали вождю Мирового Пролетариата,  бабка пила три дня водку,  а на день четвертый скончалась от радости.

— Семинарчик,  значит,  нужно провести!? ДА!?  — тихо произнес Беднота.- Значит, как я понимаю, вы подзабыли как нужно жить «по-ленинки»!? Так получается!?

— Нет! Нет! Мы не забыли! — напомнил плешивому секретарю  Костылев. – Просто хотелось бы освежить память!! Вот и все!

— Ну, что!!  — прошипел, как поганая гиена,   Беднота. — Я вам напомню, освежу память и не только расскажу,   но и наглядно покажу,  как жил наш уважаемый вождь, как он себя вел  с простыми людьми и как  отдыхал после тяжелейших рабочих будней!! Но после этого!! В этом месте секретарь потряс кулаком.- Держитесь у меня, я вам спуску не дам!! Навечно, с содроганием,  будете помнить товарища  Бедноту!!  Ясно вам, болваны!?

Видимо  после этих слов «болванам»  стало все понятно, поэтому директора торговых предприятий,  молча  покинули кабинет третьего секретаря райкома и с тяжелыми и чувствами стали разъезжаться по своим предприятиям.

С камнем на сердце и с головной болью,  в сторону железнодорожного  вокзала  поплелись и  товарищ Огурцов  с  Людмилой  Викторовной. От сильных переживаний их обоих пошатывало. Огурцов стонал,  его спутница тихо плакала.

— Как же  старят женщину переживания! — подумал Огурцов,  сочувственно посмотрев на резко состарившееся лицо своей коллеги. – Надо же!?

Поддерживая друг друга, они пересекли одну,  затем вторую пыльную  улицу, прошли возле вонючей пивнушки, свернули в грязный переулок,  как вдруг:

— Товарищ Огурцов!? — раздался  сзади негромкий голос, и  на плечо Ивана Ивановича  легла тяжелая рука. Огурцов испуганно повернулся. Перед ним стоял двухметровый детина,  в темных очках, с золотой печаткой  на безымянном пальце и наколотыми перстнями  на остальных пальцах рук. Золотая фикса на переднем зубе и отсутствие двух нижних зубов снизу, навели ужас на торговых работников. У Ивана Ивановича от страха закружилась голова.  Он мелко задрожал и подумал, что только полное опустошение своих   карманов от денежных купюр  спасет его и его спутницу от верной, неминуемой погибели. Дражайшая рука Ивана Ивановича,  сама  собой,  полезла в нагрудной карман,  за бумажником. Рядом стоящая Людмила Викторовна, подумала примерно  об этом же и, лихорадочно,  схватилась за грудь, где в складках дорого лифчика хранилась крупная сумма денег и пара старых потертых  облигаций. Зачем ей старые облигации директор магазина Тряпицына не могла понять еще долгие- долгие годы.

— Вам не стоит беспокоиться, я от товарища Костылева Сулеймана Семеновича. — негромко произнес незнакомец.- Вас хотят видеть влиятельные люди!!

— А я этих людей знаю!? — недоверчиво спросил Огурцов.

— Ну, конечно, знаете!  — подтвердил  незнакомец, приглашая Ивана Ивановича следовать за ним.  – Старуху брать не следует!  — указывая на Тряпицыну попросил мужчина.

— Какая это старуха!! — возмутившись даже в этой ситуации,  гневно произнес Огурцов. После чего уже в который раз объяснил детине, что это не старуха,  а директор крупного  магазина, что она  молодая,  красивая, перспективная, любвеобильная и умная женщина, временно  изменилась в лице,  в связи с испугом перед секретарем райкома партии. Поверив на слово Огурцову,  мужчина  кивком головы пригласил следовать за ним. Извиниться за свои слова ему пришлось чуть позже.

Следуя за незнакомцем,  вся честная компания сначала повернула вправо, затем влево,  пересекла железнодорожное  полотно и вскоре очутилась перед воротами старого,  длинного,  дощатого сарая, принадлежащего управлению железной дороги.  Внутри сарая было неуютно и холодно. Как оказалось,  помещение  было поделено на две части фанерной перегородкой, одна часть которого  оставалась в собственности управления железной  дорогой, а часть вторая числилась арендованной местной похоронной конторой. В первой части хранились шпалы,  металлические  костыли,  проволока,  трубы, колесные пары,  промасленные телогрейки и плакаты с призывами работать лучше и жить веселее. В части второй,  от пола до потолка громоздились гробы разных размеров, за ними сложенные колодцем,  как обычные  дрова,  находились деревянные кресты, рядом с крестами ждали своего часа горы венков. Гранитные и мраморные плиты лежали в дальнем углу внушительными пирамидами. Одна  плита с надписью «сгорел на партийной работе» валялась прямо под ногами и сильно затрудняла нормальное  передвижение по сараю. Проходя вдоль многочисленных гробов и венков, Огурцов начал прощаться с жизнью.  Людмила Викторовна уже была готова рвануть назад, как шедший впереди детина  внезапно произнес:

— Ну, вот мы и пришли!! — с этими словами он подошел к вагончику внутри здания и широко распахнул дверь. Вагончик оказался  просторной каморкой сторожа, которого,  за полчаса до прихода Огурцова,   пинками выгнали  за периметр дощатого строения.

К удивлению Ивана Ивановича,  внутри,  при ярком электрическом  освещении,  собрались все торговые работники, которые только что присутствовали в кабинете  у товарища Бедноты.

— Ну что!? Вроде бы  собрались все!?  — произнес товарищ Костылев,  видимо, до этого,  получивший права председателя собрания.  Все дружно закивали головами.

Собрание началось при бурной поддержке всех членов коллектива. Во  вступительном слове председатель описал сложившуюся обстановку и для начала предложил создать союз с громким наименованием «Броневой щит торговли». Под бурные аплодисменты новый союз был незамедлительно утвержден,  а за одно был выбран председатель союза и его заместитель коим оказался товарищ Огурцов.

— Нужно защищаться!!  — старался убедить коллег Костылев. – Нужно держать удар и переносить все нападки на торговых работников стойко и с достоинством. Такие слова председателя всеми присутствующими были оценены по достоинству. После вступительного слова Костылева, директора,  один за другим,  брали слово и высказывали недовольство,  чрезмерной и несправедливой критикой,  со стороны  третьего секретаря райкома партии. Говорили долго и много. Когда высказались все,  слово вновь взял Сулейман Семенович.

— Товарищи!! — громко  произнес он. — Скажите,  кто знает,  как должен жить торговый работник,  руководствуясь правилом: жить « по-ленински». А!? Ну, кто знает!?

Директора молчали.  В помещении стало так тихо, что было слышно, как за печкой,  семейство сверчков,  переместилось с одной стены на другую.

— Не знаете!?  — руководители продолжали молчать. – Тогда,  как же нам прикажете жить,  если мы не знаем,  а начальство, в лице товарища Бедноты,  с нас требует!? А!?

Неожиданно для Огурцова  и некоторых присутствующих, кое-кто начал предлагать идеи одни радикальней других.

Некоторые выдвинули предложение  хлопнуть третьего секретаря пыльным мешком по голове, другие не соглашались и выдвигали версию,  заменить мешок, на вполне реальный кирпич. Третьи вынашивали идею подвесить Бедноту за яйца в глухой,  непроходимой тайге и оставить его там, на съедение комарам. Четвертые не предлагали ничего и,  только к тому времени  пришедшая в себя красавица Людмила Викторовна,  решилась  пожертвовать собой. Она  высказала пожелание  положить товарища Бедноту  к ней в постель  всего лишь на одну ночь,  после которой он сам, уверяла женщина,  дня через  три-четыре,   отойдет в мир иной.

— От счастья, что ли!?   -полюбопытствовал кто-то из присутствующих.

— От истощения!!  — не моргнув глазом,  тут же  ответила  аппетитная вдовушка.

— Нужно делать не так!!  — дал заключение председатель,  выслушав всех выступающих.

— А как!??  — в один голос закричали торговые работники. Костылев  почесал затылок,  как-то по-особенному,  посмотрел на Тряпицыну и задал присутствующим очередной вопрос.

— Товарищи!!  — вдруг спросил он. – Кто имеет неограниченный  доступ в кабинет третьего секретаря райкома партии.  Ну, быстро!?

Публика молчала. Как оказалось чуть поздней,  такой доступ имел только сам Костылев благодаря своей  знаменитой бабке.

— Хорошо! Это я беру на себя!  — вслух произнес Сулейман Семенович,  давая понять окружающим о  созревании в его голове  какого-то хитроумного плана.

— Но что нам делать с товарищем Беднотой, он же нас со свету сживет!? — неожиданно запричитал  директор банно-прачечного треста.

— Не сживет!!  — успокоил Костылев членов нового  союза «Броневой щит торговли». – Не успеет!

— Почему!?

— А,  потому!!  Потому,  что мы его заставим  смотреть на мир  глазами торгового работника! Поняли!??  А если это нам не удастся то, по крайней мере, он будет помалкивать в тряпочку и шуршать своими старыми, пожелтевшими лозунгами, естественно, не задавая нам дурацких вопросов и не требуя от нас  жить по каким-то канонам,  не известным  нормальному человеку.

— Но что нужно конкретно делать!?  — со всех сторон раздались возбужденные  голоса.

— А сделаем мы товарищи с вами,  следующее!  После этих слов,  головы присутствующих склонились к столу,  где Костылев начал посвящать заговорщиков  в хитроумный, но вполне реальный план.

После окончания первого заседания союза «Броневой щит торговли»  Огурцов и его коллега  Тряпицына Людмила Викторовна  возвращались домой в приподнятом настроении. Они  были  так довольны  результатами проведенного собрания,  что совсем не замечали ни ветра, дующего им в лицо, ни членов кооператива «Пенный напиток», разбавляющих этот напиток колодезной водой, ни главного инженера  банно – прачечного треста,  тащившего домой партию  пластмассовых тазов, ни местных  старух, собравшихся  возле старой бани и обсуждающих начало  «Всемирного потопа». Ничегошеньки они этого не замечали.

Помня наказ председателя держать язык за зубами, молчать  и никому ничего не говорить,  Огурцов с улыбкой переступил порог своего дома.

— Ну, что!? Как съездил!?  -спросила мужа  Гуля Андреевна.

— Отлично!!  — коротко ответил Огурцов.

— Ты узнал, как  нам стоить теперь, жить!? Да!? Любимый!? — такими словами жена называла мужа только тогда,  когда ей  требовалась крупная сумма денег.

— С нашими возможностями мы живем, жили и  будем жить отлично! Поняла!?

Услышав такой оптимистический ответ, супруга широко улыбнулась и бросилась мужу на шею.

— Сейчас наверно попросит денег на сапоги и меховое манто!?- подумал Огурцов. Но он  ошибся.  Супруга нежно «замурлыкала», поцеловала мужа в щечку и  ласково пригласила  к столу, на котором уже стояла бутылка дорого коньяка и хорошая закуска. В этот вечер в доме Огурцовых  всю ночь функционировала сауна,  в бассейне слышались голоса супругов, и ходила ходуном спальня, отделанная зеркалами. В этот вечер супружеская чета  жила полной жизнью и ни в чем себе не отказывала. Ивану Ивановичу,  так понравилось пользоваться своими сбережениями  почти в открытую, что он,  немедленно,   решил  сесть за руль своей  новенькой «Волги», с ветерком покатать жену по вечерним поселковым улицам  и обязательно выехать  на природу,  в район старой,  заброшенной свинофермы.

Но как ни странно, от такой затеи мужа,  Гуля Андреевна категорически отказалась.

— Не время еще!!  — вразумила Огурцова  жена. – Я считаю немного потерпеть нужно, а-то неровен час….!! Сам ведь знаешь, как у нас относятся к людям,  живущим в достатке!

Согласившись с доводами жены,  Иван Иванович вылез из салона машины, накинул на себя халат, в машине он находился одетым только в носки,  заглушил мотор и, поднявшись наверх,  продолжил употреблять ароматный коньяк. Гуля Андреевна пила только «Мартини» и закусывала вино исключительно отварным слоновьим хоботом.

Прошло еще несколько дней. Слово, данное Огурцовым,  председателю союза «Броневой щит торговли»,  Иван Иванович,  сдержал полностью.  Подготовка к очередному собранию торговых работников в кабинете у третьего секретаря райкома  прошла в  строжайшей тайне  без сучка и задоринки.

— Мы себя в обиду не дадим!!  — произнес Огурцов, передавая коробку с  секретными  материалами  в руки уже знакомого верзилы.

— Вы уж меня простите!!  — извинился верзила.

— За что!??

— Ну,  за то,  что я назвал старухой вашу коллегу, ну тогда помните!?

— Да, ладно! Кто старое вспомнит, тому глаз вон!  — подытожил Огурцов. С этой минуты  операция по дискредитации плешивого секретаря вступала в завершающую стадию.

Совещание, как обычно,  началось с получасового опоздания и промывания мозгов секретарю Ягине,   за излишки в употреблении электроэнергии.

— Расточительно! Очень расточительно! — распекал Беднота испуганную женщину.

Члены организации «Броневой союз торговли» смотрели на эту сцену с презрением.

Ягина покорно потушила в кабинете  свет,  зажгла керосиновые лампы и   задернула на окнах шторы.  Беднота  обвел тяжелым взглядом присутствующих. От такого взгляда директора торговых баз взяли друг друга под локти и превратились в монолит.

— Не возьмешь! — про себя прошептал Огурцов, который  за свою благополучную жизнь  готов был идти до конца. Примерно то же самое думали и остальные присутствующие.

Тем временем секретарь засунул руку под столешницу и  щелкнул там выключателем. Внезапно,  под столом,   загорелся небольшой прожектор.  Яркий луч голубого цвета осветил подбородок и козлиную бороденку секретаря райкома.  Ужас сковал монолитное сообщество торговых работников.

— Боже мой!! — прошептал Огурцов. — С такой физиономией и с такой подсветкой  можно спокойно грабить кассы взаимопомощи!

— Ну, чего притихли, торговые клопы! Ааа!? Поджилки трясутся!? Сейчас я вам покажу как жил наш уважаемый вождь! Я научу вас Родину любить!! Проходимцы вы этакие!  К счастью торговых работников,  Беднота даже не догадывался,  что буквально на кануне,  материалы, которые он приготовил,  а это были многочисленные фотографии, портреты  брошюрки и  конспекты  о жизни и работе  Вождя, были искусно, тайно   подменены, членами организации « Броневой щит». Ему, убогому,  с повернутыми от Коммунистических призывов, мозгами трудно было поверить, что люди вкусившие сытой, и вольготной жизни,  вскормленные на Марксисткой идеологии могут решиться на подобные действия,  которые квалифицируются не иначе как, противостояние, смута, неповиновение властям и,   наконец — Бунт.

— Смотрите,  болваны,  сюда и запоминайте!  Специально для вас подбирал, специально для вас старался!!  — с этими словами он наклонился над коробкой,  стоящей возле своего стола. В этот момент директор похоронной конторы  беспокойно  посмотрел на директора ОРСа леспромхоза,  тот в свою очередь перевел взгляд на  директора торговой базы работников культуры, тот  на директора продовольственной базы управления железной дорогой, а сам  Костылев  уже вопросительно взглянул на Огурцова. Уловив беспокойство  своих коллег,  Иван Иванович, утвердительно кивнул головой,  как бы давая понять, что все на мази,  все исполнено,  и бояться ничего  не стоит. Люди замерли в томительном ожидании.

— Смотрите,  болваны! — прошипел Беднота. С этими словами, он нагнулся и не глядя вытащил из ящика стоящего на полу первые попавшие две фотографии в деревянной оправе..  — Сюда смотрите!! Запоминайте,  болваны,  как жил наш уважаемый Ленин!!

От увиденного,   многие присутствующие остолбенели,  не в силах до конца,  понять, что же все-таки  произошло. В обеих руках Беднота  держал  по фотографии. На одной из них  Ленин  в своей знаменитой кепке  сидел на  берегу  Черного моря, обнимая за талию двух красивых женщин, обладающих идеальной фигурой и аппетитными формами. На груди вождя красовалась крупная цепь с массивным бриллиантовым кулоном.  На  пальце левой руки у него блестела золотая  печатка с крупным алмазом. Алмаз смахивал на грецкий орех. Сидел Владимир Ильич в импортных шортах и с толстой сигарой в зубах. Директора ахнули. Огурцов же, наоборот, с удовольствием  улыбнулся,  узнав в обольстительных женщинах,   свою жену и жену художника товарища Помазкина.

— Молодец, Помазкин!!  — подумал Огурцов,  по достоинству оценив работу бывшего сотрудника. – Очень точно срисовал! Умеет ведь!!

— Ничего себе!!  — произнес кто-то из присутствующих, переводя взгляд на следующую фотографию. На следующем снимке  Ульянов-Ленин  находился в роскошном кабинете и,  судя по его сосредоточенности,  составлял финансовый  отчет для  офицеров немецкого  генерального штаба. За деньги, потраченные на государственный переворот и пьянки в гостеприимной  Швейцарии,  приходилось серьезно отдуваться. На его рабочем столе виднелись пустые бутылки из-под коньяка и еще не допитая бутылка немецкого шнапса. Пиджак, висевший на спинке  кожаного кресла,  был отмечен художником, как костюм известной  немецкой фирмы «Золотая марка». Рубашка, ботинки, золотые запонки и золотые перстни числились все той же фирмы. В перечне вещей, скрупулезно отмеченных художником,  в правом углу фотографии,  в графе трусы, стоял прочерк,  что давало присутствующим право считать элементы нижнего белья,  изготовленными  на одной из многочисленных фабрик Воронежской губернии.

Насладившись эффектом  замешательства  торговых работников, Беднота отложил первую партию снимков  в сторону и,  вновь не глядя,  на лицевую сторону фотографии,   автоматически  достал из ящика следующую. Он ликовал. Ему доставляло огромное  удовольствие  чувствовать свое  превосходство над сильными, молодыми,  красивыми,  обеспеченными людьми, трясущимися только от одной мысли,  потерять партийный билет, а вместе с тем и благополучную жизнь.

— Ну, что, дармоеды!? Поняли как нужно жить «по–ленински»!? А!? — громко кричал он.    Руководители покорно молчали. Они сидели тихо и  скромно.  Правда, те,  кто  не был посвящен в планы заговорщиков,  с ужасом наблюдали за очередной партией доброкачественных снимков. Эти директора  сидели с открытыми  ртами и тряслись как осиновые листья.  Один из них упал в обморок.

— «Жизнь Ленина  в шалаше»!! — громко прочитал секретарь райкома  на обратной стороне фотографии. На лицевую сторону он,  вновь взглянуть не удосужился.  Директора прильнули  глазами к новому экземпляру. На этой фотографии  Вождь мирового пролетариата,  сидел возле огромного пенька в кепке, голый по пояс,  в трико с вытянутыми коленками и резался в карты с подозрительным мужиком, похожим на К. Маркса.  На заднем плане виднелась уютная вилла с просторными комнатами и террасой, на которой удобно расположились  подвыпившие матросы, внимательно наблюдающие в бинокль за подозрительным картежным шулером.

—  Вот правильно! Кто-то произнес в углу.  Человек должен жить в хорошем доме, а в шалаше, наверно проживала Ленинская дворовая собака!?

На следующей  фотографии, которая, по словам  товарища Бедноты, называлась как «Ленин на Кипре», публика четко  разобрала знакомую уже всему миру кепку и довольную физиономию Володи Ульянова, лежащего на массажном столе. Рядом с ним,  с лицом жены Огурцова и художника Помазкина, находились две мулатки и мяли Вождю его потрескавшиеся пятки. Надежда Крупская,  как вы уже наверно догадались,  продолжала подсматривать в замочную скважину.  Фотографий было много, и на всех снимках Вождь был запечатлен в дорогих костюмах, красивых галстуках, без галстуков, в золотых цепях, с сигарой в зубах,  в компании красивых женщин, возле дорогих автомобилей, за столом, ломящимся от деликатесов, в сауне,  в шикарном ресторане и на борту дорогущей белоснежной яхты.

— Вот, правильно, значит, указывал нам товарищ Беднота!!  — громко закричал   Костылев, обращаясь к своим коллегам.- Надо стремиться жить «по-ленински»! Ленин же не мог питаться одной картошкой и ходить в старых лаптях!? Не мог же он носить один и тот же задрипанный костюм,  пошитый в каком-нибудь захудалом  кооперативе!! Да и на  встречу  с немецким генералитетом он, наверняка,  не на телеге, а на шикарной машине ездил!! Так ведь, мужики!!

— Да!! Да!! Правильно!! — громче всех закричал Огурцов. Эти вопросы и ответы были запланированы заговорщиками как продолжение спектакля.  Радостные заговорщики с вдохновением играли каждый свою роль.

Ничего, не понимая,  плешивый секретарь перевернул одну из фотографий,   и чуть было,  не тронулся рассудком. На этой фотографии его кумир товарищ  Ленин весь в золотых украшениях стоял в  одних трусах на балконе высотной гостиницы и с высоты птичьего полета сморкался на головы прохожим. В правой его руке была зажата  бутылка шнапса, а в левой дымилась  толстая сигара. Не трудно было  догадаться, но знакомая всем  кепка,  находилась на своем месте.

— Что такое!? – в замешательстве  прошептал Беднота, лихорадочно  перебирая фотографии. – Этого не может быть!?  Но снимки, извлекаемые  из ящика,  были один крамольного другого. Впервые за несколько лет  он перепугался до сильной дрожи в коленях,  ломоте в  суставах, недержании мочи, искривлении позвоночника.   Его обуял ужас. Беднота, от страха чуть было не обоссался. Секретаря трясло, зашаталась челюсть, от сильной вибрации с коренных зубов слетели коронки. Передние зубы заходили ходуном, но оставались на своем месте. К его голове и всему телу подкрадывалась болезнь Паркинсона.

— Я же сам, сам,  лично, лично сам,   подбирал фотографии для этой встречи!! – Вибрируя всем телом, прошептал плешивый. — Мама родная!! – у  Бедноты появилось желание немедленно повеситься.

— Это крах моей  партийной карьере! – с  ужасом подумал он. —  Какой же гад подменил мне  снимки!?? А!? — Беднота затравленно  обвел взглядом присутствующих. Мужики к тому времени расслабились и готовы были плюнуть на дешевый пиджак  плешивого секретаря или послать его на х..й.

— Кто же осмелился со мной так поступить!?  А?! Кто!? Ну,  кто!??  Понятно,  что это  сделал  кто-то из них!?? — лихорадочно размышлял секретарь. –Но кто конкретно?!  Директора продолжали сидеть  спокойно, спокойно обменивались мнениями и соглашались, что жизнь Вождя, запечатленная на фотографиях, устраивает всех присутствующих.

Прошло несколько томительных минут. Присутствующие, без какого либо сочувствия,   посматривали на придурковатого секретаря и в душе,   уже,  начали  праздновать победу. Правда  до триумфа было еще далеко. Сдаваться не собирался и сам Беднота. Неожиданно ему в голову пришла замечательная идея, при положительном решении которой,  все его противники могли бы понести суровое наказание. От такой мысли секретарь повеселел.   Отложив в сторону фотографии, Беднота  заметно  успокоился.

— Ну что!? — неожиданно для всех вдруг произнес он. – В саду все посадили!?

Торговые работники насторожились

— Да нет еще!  — ответил кто-то из угла кабинета. – Рановато пока!!

— А навоз-то, навоз-то, наверно,   все  завезли!? А!? — как можно дружелюбней спросил секретарь.

— Да!! Да!! — шумно загалдели директора. – Все завезли!!

— Это очень хорошо!! — пройдясь по кабинету, прошептал Беднота.

Садоводческое товарищество с названием «Широкий прилавок» находилось рядом с райцентром и пользовалось огромным успехом у руководителей производственных и продовольственных баз. Их красивые дома, шикарно отделанные древесиной, мрамором, гранитом,  французской голубой  глиной и другими дефицитными   материалами,   стояли в ряд  привлекая  к себе  завистливые взгляды людей, недалекого ума и  прохожих, не имеющих возможности украсть чего-нибудь у государства. На территории этого товарищества  находился участок и  самого товарища Бедноты. Участочек был небольшой,  всего четыре сотки,  расположенный  возле шумной автострады,  на заболоченном месте,  на землях  местной мусорной свалки.  За покосившимся забором виднелся небольшой сарай, для хранения лопат, уборная, смахивающая  на скворечник и дощатый домик больше похожий на собачью конуру.

Не смотря на это,  плешивый секретарь этим очень гордился,  так как по его словам он  получил  участок  от государства в подарок,  за верную и безупречную службу.

— Значит, навоз завезли все!? — вновь повторил  Беднота.

— Завезли, завезли!! — ответили присутствующие, не до конца  понимая, какая смертельная опасность кроется за подобными вопросами.  Дело  в том, что  все директора  предприятий,  начиная с руководителя   продовольственной базы и заканчивая заведующим баней, приобретали конский навоз у заведующего заготконторой, в подчинении которого и находилась лошадиная ферма.  Навоз, конечно, брали бесплатно и в любом количестве. Да и никому и в голову не могло прийти, чтобы платить за лошадиное дерьмо, так как дураков  среди руководящего состава пока не наблюдалось.

Именно на этом Беднота и решил подловить непокорных торговых работников.  В его душе клокотала злоба и  ненависть. Именно ненависть и  побуждала плешивого секретаря,  жестоко отомстить директорскому корпусу за наглую подмену Ленинских фотографий.

Внезапно Беднота нажал несколько кнопок на старом селекторе. Через несколько минут,  в кабинете появился бухгалтер, экономист, финансист,  несколько комсомольцев и старый девяностолетний  коммунист,  с тяжелой клюкой в руке и  пустым придурковатым взглядом.

— Это члены комиссии!! — представил Беднота вошедших людей.

— Какая еще комиссия!?  – Мы не знаем никакой комиссии!! Что это еще за комиссия!? — начали громко возмущаться директора.

— Партийно-финансовая комиссия!! — с улыбкой змеелова охотно ответил Беднота.- Сейчас поедем в садовое товарищество и там  проверим,  все или нет, заплатили за конский навоз, принадлежащий государственной структуре! Понятно вам товарищи!??

Директора остолбенели. Это был удар ниже пояса. На лицах заговорщиков появилась гримаса ужаса. Сулейман Семенович Костылев,  впервые мелко задрожал. Такого поворота дела никто из присутствующих не ожидал. Дело в том,  что неоплаченный навоз был уже давно  завезен и свален у  ворот  коттеджей,  принадлежащих торговым работникам.  Зная,  что за одну  машину неоплаченного  навоза можно потерять работу, лишиться партийного билета и даже сесть в тюрьму,  некоторые торгаши решили признаться в заговоре и немедленно раскаяться.  Заметив,  что в стане противника появилась неуверенность, Беднота продолжил:

— Ну, что милые!? Сейчас приедем на место,  зафиксируем,   возле какого дома находится навоз, а потом сверимся с бухгалтерскими данными,  в самой заготконторе!  Посмотрим,  кто оплатил, а кто нет! Ясно  вам, мои дорогие!? Ну,  а после этого раздадим  всем «сестрам по серьгам»!

В кабинете повисла гробовая тишина.  Нужно было срочно что-то  предпринимать.  В этой тишине директор похоронной конторы,  вопросительно взглянул на директора бани, тот в свою очередь,  на заведующего свинофермой, заведующий свинофермой перевел взгляд на Костылева Сулеймана Семеновича, а уж тот на заведующего заготконторой товарища Рыжикова.  Рыжиков все понял и в  знак согласия кивнул головой.

-Товарищ секретарь!! — внезапно произнес он,  высоко поднимая  руку. — Можно выйти!?

— Что,  поджилки затряслись!? А!?  — грозно спросил его  Беднота.

— Все возможно!! — согласился заведующий заготконторой.

— Выйди, да не обоссысь по дороге!!

Получив разрешение, Рыжиков выскочил в коридор, быстро нашел  своего водителя,  затащил  его в  темный чулан и только там, наглухо закрыв за собой дверь,  выдал тому  какие-то  секретные инструкции.

— Я все понял! — отрапортовал водитель. – Все сделаю!! С этими словами он молниеносно вылетел  во двор,  быстро завел в машину, ударил по газам и мгновенно умчался выполнять задание своего шефа. Рыжиков вернулся в кабинет и кивком головы дал понять  председателю союза « Броневой щит торговли», что все будет нормально. Только после этого директора слегка успокоились. Но дальше произошло следующее.

К самому крыльцу подогнали райкомовский автобус.  Все директора,  приглашенные проехаться до садоводческого товарищества,  молча вышли на улицу и робко  сбились в плотную  кучу.

— Милый спасибо, что ты  решил взять  меня с собой!!  — радостно произнесла какая-то  старушка, стоящая возле автобуса в домашнем халате и мужских трико с вытянутыми коленками.- Я очень и очень рада! Как выяснилось через минуту,  старушкой оказалась  родная жена товарища Бедноты.

Автобус медленно тронулся, проехал по улицам   райцентра, свернул под мост,  немного проехал по трассе и вскоре остановился возле ворот с надписью «Садоводческое товарищество «Широкий прилавок». Через открытые ворота пассажиры стали потихоньку выходить на дорожку, посыпанную мелким щебнем.

— Ну, что работники советской торговли!?  — мстительно произнес плешивый секретарь.

— Пошли, посмотрим, как вы относитесь к государственной собственности!! В его глазах читалось превосходство, перемешенное со злобой и жаждой мщения. Он никак не мог успокоиться после случая с подменой фотографий, поэтому шел впереди всех и постоянно скрипел желтыми зубами. Жена находилась рядом. За ними семенила грозная финансовая комиссия. Зная наперед,  чем  закончиться это бестолковое  мероприятие, работники торговли остались на месте. Они спокойно закурили,  кто-то из портфеля достал бутылку коньяка,  а  некоторые  и водку. Тут же появилась закуска и пара граненых  стаканов. Мужики, не спеша, начали выпивать,  постоянно бросая горделивый  взгляд, в сторону своих любимых,  дорогих и просторных коттеджей. Возле дороги,  продолжала маячить мрачная и убогая дача третьего секретаря райкома партии.

— Сейчас я вам сделаю,  гаденыши!! — только и успел  прошептать Беднота,  как внезапно  от удивления  громко вскрикнул. На  своем садовом  участке он вдруг с ужасом обнаружил две огромные кучи конского навоза.

— Мама!! — испуганно промямлил он. Но в ту же секунду…

— Дорогой!!  — увидев кучи,  радостно произнесла жена.- Какой ты молодец, что, наконец-то выписал и купил для сада конский  навоз!

— Но я ничего не выписывал и не покупал!! — с ужасом в голосе произнес Беднота. — Может это,  сделала ты, милая!? А!?

— Да ты чего,  с березы рухнул!? — удивилась жена.- Буду я тебе еще с дерьмом связываться!! Разве это женское дело!!

После этих слов Беднота струхнул по-настоящему, так как, оправдательных документов на приобретение конского навоза у него не было. Финансовая комиссия приближалась. Беднота от страха  задрожал всем телом и готов был с головой нырнуть в коричневую жижу.  Он вдруг  понял всю серьезность сложившегося положения, всю драматургию, тонкую игру торговых работников,  которые его,  честного партийного работника, в одночасье   выставили  мелким воришкой. Беднота  схватился за голову,  рванул  на встречу комиссии  и диким голосом завопил:

— Стойте!! Стойте!! Товарищи!! Я распускаю комиссию! Рас-пус-ка-ю!!

— Как распускаете!? — недоумевая, задала вопрос главный бухгалтер. – Почему распускаете!? Покажите приказ!! Подобные вопросы начал задавать и самый пожилой  член комиссии,  девяностолетний партийный работник, выживший из ума лет пятнадцать тому  назад. Он так возмущался, что у него сорвалось бестолковое выступление и бесплатная выпивка,  что он долго еще  топал ногами, тряс головой,  а в последствии,  не со зла, конечно,  а скорее по дурости,  больно хрякнул клюкой  по горбу  самого товарища Бедноту.

Тем не мение, но время двигалось своим чередом. По стране гремела «Перестройка». Рушились стереотипы,  с пьедестала падали кумиры и на их место становились новые.

Люди начинали жить по-новому и глядеть на мир  совершенно другими глазами. Товарищ Беднота оставался работать на прежнем месте, как и его противники- ненавистные  торговые работники. Проживая в однокомнатной квартире,  в двухэтажном старом восьмиквартирном,  жилом доме, он  считал себя счастливым человеком,  так как после отъезда  дочерей в Москву,  лишняя жилая  площадь давала на это полное право. Но в одно прекрасное время в отчий дом,  навестить родителей вернулась младшая дочь с красивым мужем,  директором крупного торгового кооператива.

— Боже мой!! — громко закричал зять, когда переступил порог дома своего тестя. – Я не позволю, чтобы отец моей жены жил в таких условиях!! Я не могу позволить, чтоб дед моих детей  влачил нищенское существование!! Так жить нельзя! Это позор!!

Пошумев еще некоторое время, зять по имени Семен,  начал оперативно  действовать.

Сначала он посетил всех соседей и  пообещал людям  новое жилье в обмен на старое.

Первой согласилась на переезд  восьмидесятилетняя баба Лида,  которая тут же схватила чемодан, бросила в него несколько комплектов постельного белья,  клубок шерсти,  сибирского кота и, засунув  под мышку пару старых валенок, бегом убежала заселяться в просторную квартиру.  Ее примеру последовали и все остальные.  Расселив таким способом дом, зять  вызвал из Москвы бригаду  квалифицированных рабочих, которые через несколько дней уже были на месте. Практически сразу,  мужики взялись ломать стены и делать перепланировку в доме.  Работа у людей спорилась, а  вскоре  вместо старого двухэтажного кирпичного строения  на этом месте начали просматриваться очертания красивого современного коттеджа, с бассейном, с каминной комнатой, с полуподземным гаражом на три машины и местом для хранения небольшой яхты. Двеннадцатикомнатного  коттеджа для своего тестя,   Семен посчитал, что будет достаточно.

Второй зять,  по имени Борис, узнав,  как живет его тесть,  немедленно обставил  новую квартиру родственника, дорогой и красивой мебелью импортного производства. Правда, телевизор в туалете и шикарная люстра  в подвале,  возле бочки с маринованными груздями,  являлись продукцией Пензенского завода  «Стали и сплавов». Получив законным путем в собственность,  добротный дом и обеспеченную старость, Беднота начал меняться и сам.  Он стал  приходить на работу в модном костюме и дорогом галстуке. От него постоянно пахло дорогим одеколоном. Секретарь начал интересоваться последними новинками в мире моды и туристическими поездками в страны дальнего зарубежья.

В тот день,  когда бравые рабочие  завершали монтаж высокого забора окружающего  дом товарища Бедноты, Иван Иванович Огурцов, находясь  по близости,  решил зайти к своему начальнику и посоветоваться по некоторым, важным, жизненным   вопросам.

— Здравствуйте!! — скромно поздоровался Иван Иванович,  очутившись на территории роскошного и  ухоженного сада. Беднота в это время прогуливался по цветущим его  аллеям  в красивом узбекском халате и тапочках с загнутыми носами,  похожими на тапочки  старика Хоттабыча. В зубах у него дымилась толстая сигара.

— Здоровей видали!! — нехотя ответил он. Беднота явно был недоволен появлением подчиненного на его территории, поэтому отвернулся и посмотрел на вольер, где томились от безделья три огромные кавказские овчарки.

— Ну, с чем пожаловал!? — сигара из одного угла его рта,  медленно переместилась в другой.

— Да,  я это! — Огурцов замялся. – Короче,  все думаю,  зачем вам такой большой дом!? А!?  Могли бы  одну его  часть передать под дом престарелых! Так ведь!?

— Чтоо!?? — Беднота побагровел.

— Ну,  или, например, передать часть мебели в дом малютки. Тоже неплохая идея.

— Чтоо!!?? — Беднота клацнул новыми золотыми зубами.

— Ну, если вам и это не подходит!? — продолжал Огурцов. – Тогда можете отдать мебель  в дом ветеранов!  Или безвозмездно передать бассейн и сауну в приют для умственноотсталых!

— Чтоо!?? — заорал плешивый секретарь. – Передать  мою сауну умственноотсталым!? Так, что ли!?

— Ну, а чего! — не унимался Огурцов.- Я просто призываю вас жить  «по-ленински», «по-коммунистически», как это делали вы!!

— Ах ты, изверг поганый!! — гневно закричал Беднота,  убегая в дом.- Я тебе покажу жить «по- ленински», я тебе покажу жить «по-коммунистически», причитал он,  возвращаясь обратно с огромной скалкой в руках. – Я тебе покажу!!

Не дожидаясь,  когда скалка будет гулять по его спине,   Огурцов изо всех сил рванул на улицу. За  спиной уже раздавались свирепое рычание злобных кавказских овчарок.

— Ох, ты!! Давно так не бегал!  — запыхавшись, произнес он, открывая дверь своего дома.

— Ты где был!? — Гуля Андреевна вопросительно смотрела на мужа.

— Выяснял у Бедноты,  как правильно жить  «по–ленински».

— Ну и что, выяснил!??

— Да, выяснил!!

— Ну и как же, интересно, жил наш Ленин!? А!?

— Ленин жил  припеваючи!! — охотно ответил Огурцов .- При-пе-ва-ю-чи!!  Поняла!? Жил    припеваючи и только ДЛЯ СЕ-БЯ!  Услыхав ответ мужа,  Гуля Андреевна прижала руки к груди и  с замиранием сердца спросила:

— Милый, а как же нужно теперь  жить нам!? Ответь!!

— А нам! — Огурцов улыбнулся. – Нам нужно жить правильно!! – А жить правильно – это значит жить для себя,   для своих  детей, внуков, для своих  родителей, для своих близких  и  друзей!! Поняла!?  И такой подход жизни  у нормальных людей  называется, как жить  по-ЧЕ-ЛО-ВЕ-ЧЕС-КИ!! Понято!? — с этими словами он поднял жену на руки , покружился с ней, так же,  как делал это в юности и громко крикнул:

— Жить правильно,  значит жить по-ЧЕ-ЛО-ВЕ-ЧЕС-КИИИИ!!

От такого громкого и радостного крика Гуля Андреевна закрыла уши. Этот  звук вылетел за пределы дома, быстро распространился по округе и даже был услышан самим товарищем Беднотой, который в это время сидел возле камина,  в кожаном кресле, укрытый пледом и медленно курил дорогую сигару. Возле него, на маленьком журнальном столике, стояла чашечка  с ароматным густым кофе.  В камине уютно потрескивали еловые дрова. Беднота с наслаждением читал стихи Пушкина. В камине  вместе с дровами потихоньку сгорали старые,  никому не нужные книги коммунистических классиков. Всех хуже горел  плакат с  призывом жить по-ленински. Секретарь нехотя встал с кресла, подошел к камину и с удовольствием помешал в камине угли. Плакат загорелся веселее…